***
Что
жизнь мучительная
повторим как повторяем
пролет
под балками нерусского сарая
слепой
как
мотылек
а
что
как мотылек оно бессмертье это
смотри
зари симметрию зари
заката и рассвета
и
тьму внутри.
ПРОДЛЕННЫЙ ДЕНЬ
I
Я
путешествую в национальном стиле
то есть
по делу
Ноя
по делу мокрому какой-нибудь стихии
или
Ионы поглощенного пучины той же темой
по порученью ли Господню
станет ясно
через
еще пару столиц и родин
я явно путешествую
но
не из
любви к природе
II
не
любопытства чувства зрения и нюха
под ритм вслух на палубе дождя в лицо
ах ну и как там потрох?
а
от страха
бездымного
как порох
что на брусчатку дна двора
хотя смеркается
мой синий день
мой день прогульный день последний день продленный
домой гулена в фортку мама мне
гулена
домой
пора!
III
Я
странствую в нацстиле
в
манере
что
дома нету кто меня любили
или
вообще под дверью
обитой войлоком
когда еще обили
а
к новоселью соседской кодлы
ключ
вот он не посеял
замок снаружи
внутри щеколда.
IV
О нет
моя душа
есть
хуже
чем
что
«таких не жили»
в щелку
сам за спиной шурша я ухожу от свиста шелка
волочащегося
уже который ужас
за поручни перил цепляется и порется и рвется
в таком
я путешествую в национальном стиле
что народца
слизнули языком
V
я путешествую в национальном духе
один
а то ведь можно
как остальные греки
чтоб
по два мозга
в
одном орехе
попарно слиплись
друг дружке снясь с улыбкою слепою
и
счастливой
либо
труха
под
скорлупою.
VI
Смеркается
однако
верней
внимание внимание внимание
ни
качества
ни
флага
в
лимбе
в
тумане
ни чайки из пустого рукава души ни вороной ни сизокрылой птицы
отчаянно качает вниз
и
вдребезги напиться!
VII
Я
путешествую не более чем буква
в поисках письменности
в бездну соскользнувшей
грамматика
качается
как будто
камень и колокол то ближе он то глуше
комплект секир и домочадцы
ил
лю
минация!
и плыл не то чтоб не вернуться
а чтоб
не
возвращаться.
ПАМЯТИ БРОНЕНОСЦА
ПО НАПРАВЛЕНИЮ К МИССОЛУНГИ
Как обязательно бы
Joseph Brodsky I
по публикации
отметил:
от шерстяных носков
рево
люционеров (два ударенья) и повстанцев
ногой воняет смерти
а
во-вторых эти повадки урок
эти
чесоткой кверху
бурки
им вообще на пару с лордом им
гораздо партизанского прищура
в Сорбонне дипломированный турка.
Ага!
вот именно
и поболтать с агой военнопленным
обмена в рамках
после чего – цап – за Стамбул агу
ортодоксальный грекос
добро еще и неживьем
и
раком
свистать в четверг кукареку
Коринфскому заливу
в четверг дождя каменолома в Миссолунги
что все это напоминает и тоскливо
таймсом
хронически
газетную колонку.
Бай-бай ирония!
на взгляд
на мой потусторонний
напоминает даты из моих последних числ
и
до омерзения какую-нибудь родину
на
выбор из отчизн
мне
эти ваши либерти напоминают ливер
и не грифом
а
вороньем в тифу расклеванно напоминает лорда вспученное body
до
голубой последней капли желтой лимфы
лицом к свободе!
Не
déjà vu!
дожить бы было б незаконно
да и дожить скорее было бы навряд ли
скрещенья
лермонтовских рукавов бекеши кровью бряклой
с
моро́чной тягой перевеситься с балкона
какой-то сонный интерес в паху инстинкта
к
злодейству
и
отличает
стих
как чудовищную форму счастья детства
с резцами влажными и розовыми счастья!
Ну вот
и вышел в лоб себе
сам понимаю что недолго
пути кремнистому блистать
и недалече
по направлению к Миссолунги
себе
навстречу
по направлению
дорогою овечьей
что скоро чувствую что скоро
по странному наклону слога
даже речи
к плечу
щекой
покорно.
ФРАГМЕНТ ГЕРОЯ
...природа крови в природе
кровью
в
любой объем
раз
литься
ровно покуда не станет народу этой природы ровно
ровно с этого ровно
расклубиться
в
воздухе мы встаем
в
сетке собственных вен
как птицы
и не к чему плечиком
при
облокотиться
над
уровнем моря
причем
крылом.
РОМАНС «ДИОСКУРЫ»
К завтраку ты не вышла
за
все восемь окурков
с
кормы «Диоскуров»
ты
не
вынесла ему куртку
по
случаю непогоды
покуда
пялился он на бухту
все
эти
годы
вот и я говорю не сезон
спьяну
он догнал тебя с грохотом у менялы
тот ясно грабеж и опал
лечь
что ж ты единственная не обернулась
а
стояла
не подымая плеч
припев:
убить курву распять менялу
заведение
под
партию фортепьяно
сжечь
в фокусе
прожектора он опознал тебя альбиноску
в серебряном хоре Пуччини конечно в «Тоске»
ну
что еще
что потом он кромешно полночи тетку
с титаническим месил воображеньем
только что-то зубы соскальзывали
по добротной обивке женской
припев:
то ли на
его собственное
то ли
твое
плечо
сновидения не обсуждаются
к сведенью
не было
в сновидении
ни оперы ни веранды ни меняльного заведения
но
с кормы «Диоскуров»
остекленному взгляду
проездом
в манере сочинителя стихов и поэта
открываются виды
не на
все четыре
как говорится обычно сдуру
но по крайней мере на две и обе стороны света
припев:
исключая завтра
что
и
отметил лично
литератор
натощак
вполне континентально
куря
на завтрак
не сказать живой
но
назло бессмертный
назло
табличке.
ПЯТНАДЦАТЬ НЕГРИТЯТ
I
Три точки три тире три точки
мы повисли
в том смысле
что
неможно и помыслить
всплыть выше головы
а
ниже горла головы гримасничает потрох
бурлит
без
задних
ног
что
и
бывает
говорят когда идут себе линкоры
на
дно.
II
В потоп в сезон
горизонталь потопа ровно уровень пучины
и
научив
а...
(здесь и далее речитатив)
...зот
и сладкий кислород лакать с небес Походный Бог не обучил мужчину
как
баттерфляем выдыхать
под
горизонт
пузыря пузыри последнего купанья
за ради дурки пены ерунды
плотнее
видите ли
пенье
своей среды.
III
Пловец
не дорожи любовию народной
ты царь
плыви
хоть по-собачьи
но один
и
таки
средиземный мир мир таки земноводный
тебя
двоякодышащим
родил
а коли не всплывают вровень
щека к щеке
язык и речь
тому подряд причин
ирония коррозия
винта Харибда Сцилла течь.
IV
Ничто
не успокаивает так как вид волнения снаружи
и
что
в любви и смерти объясняться с вами нужно
как плыть в пальто
спасти (три точки) наши (три тире три точки) ваши души
стоит
на
кой
(три точки знак вопроса запятая)
но
говно
оно
конечно
тоже тонет
но как говно.
V
Вися
верней
прицеливши макушку в область тверди
а
пяткой к дну
вися
всяко душе не полагаешь полной смерти
и
окончательной
в ее
неполных
пятьдесят
се как хождение по водам в акваланге
на сельских рыбарей понты
когда
в воде как рыба
(в небе птица-ангел
в кишечнике глисты).
VI
Допустим шмок
он
утопает по-ахейски просто
но
вдруг
твой судорожный твой комок
на взгляд на вкус морских зверей
плавучий остров
мозга
в безумье
а не
поплавок
VII
тогда
Большой Моряк в Большом Адмиралтействе
действительно похоже с печки бряк
тогда пускай вокруг резвятся нереиды
как в детстве малосовершеннолетние
в угрях
тогда
гони волну утопшим нереида
морско
военно
уставно
разъяснено:
какое было
эта
наше с вами
Атлантидо
таким
оно
Пловец!
на стяг матроску с водоплавающей телки!
а я распоряжусь
чтоб не забыли юнги
именем «Потемкин»
наречь баржу.
САМОВОЛКА
Возвратясь
он
обнаружил на месте Адмиралтейства
так примерно
и обнаружил:
волны залив дельфинов хляби
за гребнем гребень
водоросли
прибоем качались мерно
солнце
зависло над
краем неба.
«Ошибки всегда повторяются дважды.
И дважды, –
сказал он, –
м-да...
им следует повториться».
и
повернул назад
к перепутью торной
чтобы
узнать дорогу к своей столице
к городу
что волнами никак уж не был.
Усталый
он
вел
себя
как
через сон вброд через гул базарный
толпы
чей греческий был им теперь понимаем трудно
собственный
его провианта запас словарный
порастрясся
странствовал он покуда.
На миг ему показалось
что
в сонной ветоши груде
вдруг он очнулся
такое бывает вроде
встречные не узнавали его
новые эти люди
даже
и
не
удивлялись
бронзовой его позолоте.
Он
их выспрашивал
знаками
слов не хватало
дорогу к дому
встречные
честно пытались понять его бестолково на паре сотен
законных слов
отчужденно и незнакомо
пурпур
все истончался и истончался
на горизонте.
Вышли взрослые
развели по домам дикую стайку
потных
детей с резко пахнущим телом
детям
идти не хотелось
одно за другим в домах загорались окна
все
загорелись
и
враз
стемнело.
Пришла роса
и запуталась в его космах
будто
упала роса
ночная
глаза заклея
ветер
едва не лая
как пес
поцеловал его в губы
пришла вода
как старая Эвриклея.
Пришла вода помыть ему ноги
омыть его ноги как Эвриклея
но
не узнала шрама
и
поспешила дальше
себя толкая
дальше журчать по склону
все тяжелее
вниз
как свойственно всякой воде
стекая.
СВИДАНИЕ В КОРИНФЕ
I
В Коринфе
где в мире где
еще
как не
в Коринфе
где
в детстве
море выдумали греки
а
рифма
сильна
как
рыбина она
и
не
дается в руки
II
в Коринфе
если не там
то где же право
жаровня
матовое пекло синих тусклых слив глаза барана
все
по
старинке
все
что
любил я
в жизни и всю жизнь
любил
еще
еще
в Коринфе
III
лодка
а лодка носом о причал потрется сладко
из
куколки ее вспорхнет невинный сонный пассажир
как
мотылек
на
пламя лампы
и
ахнет
он
вглядевшись в наши огненные лица
ахнет
и
вывалится изо рта его по мрамору катиться
драхма
IV
за все про все всего надкусанная драхма
Дафне
за
задницу в любви важней которой нет и шире
нимфе
изюм на дне барана дым на дне кувшина
за
дым на дне кувшина
за
что
в Коринфе
за то в Коринфе что
остались
живы
зато
в Коринфе
V
отлить
и то назад потом к огню дорогу не осилишь
сцы
с причала
волос
от рыжих лохм
твоих своих
не отличаю
в Коринфе
я
свидание в Коринфе
я
всем своим свидание в Коринфе
я всем
и
назначаю
VI
а
если
на этом свете где еще как не в Коринфе
если
в глазу соринка
я вылижу но отвернись скорей
от
взрослых
вот так
в Коринфе
куда из тьмы гипербореи ходит регулярно лодка
тариф старинный
и
посмотрите
кто
на веслах
VII
в ключиц
в уключины
легко влагаются предплечья
а
в случае
чего легко плевать на вечность
что
даже лучше
оставить все как есть и вас на мраморе в Коринфе
до
рассвета
уже взбирающегося по двум слезам под веки
и
это
конечно море выдумали греки
сося монету.
СЕСТРА-СОБАКА
Л.
I
Вывинтиться если
из под
соленой воды
лимба
либо
плашмя уже
как на
палубе рыба
все одно
мы тоже сидим и сестра собака
с видом на облако неба в Акко
на фотографии инвалида
II
все равно
потом
с видом
не иначе как ртом в подушку
на
карачках
сам пустоголовый зрячий и равнодушный
а клево
мы
еще вспомним самый тот еще ресторанчик
помяни помяни
мое слово
III
из
нутра капюшона мордочка симпатяги
с визгом оглашенным не могу больше вылетает вперед когтями
в бедную птичку
как бы как
не моргали точно резкость не наводили
на
кось
открыть кавычки вспышка закрыть кавычки
фокус
точка куда не съезжаются параллели
Акко конец недели
IV
помяни помяни помяни
осталось
всего ничего
малость
самое
небо облака неба
и
где душа там полость
что
строго говоря едино
по мнению
инвалида строгого господина
V
помяни меня ладно сестра собака
краем лая
и довольно
на рыбный ветр зимний
только
оно
не больно
Акко
а как-то культю стругаю
как-то не слишком больно
то ли зима то ли
анестезия
VI
культю стругаю шиш на торце вырезаю
уже хорошо
шиш
как настоящий
а болит
да
разве боль
шевелится на скатерке легкая как шелуха салаки
на
фотографии инвалида самый
тот еще ресторанчик
флаги
VII
помяни сестра помяни
сучка
вида моего
самка
меня меня меня
подробно
и
поименно
покамест в проломы неба лезет бритолобое солнце на крепость в проемы
памяти Акко:
слезы слава музыка
и знамена.
ЭЯ
М. К.
I
А когда иссякла потребность в небе
о чем слова
писец
и пиши пропало
одеяло
у куколки существа мертвая голова
с головы
откидывается одеяло
как
облик от лика
как
лица выражение от вещества лица
идиот
от
аргумента
золото от позолоты
как
впрочем это поздней
от
летает пыльца
от
самого
существа существа
полета.
II
Во
электрический дом
во
влеком
был
ибо
сам
наверное не был потребен в небе
далеко далеко увлекомый
за
сквозняком
легко
обведи
трофейную
ясное дело
мебель
вор вор
не
весом
обходи голоса челяди не твоей расы
и
высо
вываешься как из челюсти
на террасу
III
что
Эя то Эя
берлин лазури красный хром купорос народная бирюза
пурпур в целом
Пенелопа
с целью
лопни мои фасетчатые глаза
Телегон Телемах Цирцея
пара жен
см. Телегон сын от Цирцеи см.
Кирки
что тоже которой всуе
рассудок
симметрией
поражен
но сам рисунок отсюда отчетливо описуем
даром свинарка-Кирка что двести лет
врет кабанам
и
выглядит соразмерно
но хуже она чудовище
что я нет
хтон!
хуже хуже она бессмертна
IV
Эя острова Эя
венской программки оперной
по словам
память это бессмертье
вот именно
и
по
эту
сторону музыки
ты Телемах постреленок наш нерелевант
но пемзе от
драивал отчимов от буфета
юшка итакская моя но по-пенелопьи инертен взгляд
нет на отца не катит
он киркин супруг бессмертен он Телемах
и о Телемахе хватит
да
зарябил да зарябил
куда мокрые брызги визг куда головой впотьмах
еле
куда головой вперед крича Телемах мах мах мах но видимо у мах мах
эхо
летит не от
той стороны где теле
V
вон Телегон он
вылитый как две капли слиянья нас
ее сукровицы золотой и моей перекати-поле крови
гирлянда
реке отцеубийца покуда в профиль
а если
фас
это вааще команда
и о
как я забуду тебя сынусь
именем ленин клянусь именем ленин клянусь буддой
вуду
землю есть молока и меда буду
хайлем своим клянусь
о
как я тебя забуду
мой пионэр
не
озорничай
поведением отца убивать не надо
пусть вечный лучше
Эя
праздник семейный чай
каменный чай рейх каменная прохлада
VI
Эя бессмертия Эя
фриз с трещинкою на юго-восток
из-за дефекта однако из-за
чего
это
Телегон Пенелопе мраморный протягивает цветок
кажется
мака
Цирцея
хмелем венчает мужество Телемаха
бабочка на периферии
фриза
вагнер пурпур и бирюза и йод
плывут пароходы привет кибальчишу
в сефардской синагоге жужжат и фасуют маленький божий мед
свыше
бабочка
с фриза перепархивает в центр
видоискателя национал
социалиста
и в гавани комрад ветр фатерлянда
наливается точно в цель
прямь в счастливый парус
царя Улисса
VII
и пора и скоро пора родные прощайте
пора и скоро
о
чем слова
я покину левого полушария неосвещенную область
и
словно фу
с ладони
полечу я бабочка мертвая голова
воздуха
плаванию
следовать уведомый
к юной и голой опять как слово яблоко
снова
ведь
если выговорить в прохладную емкость дома
и
лечу
я
мертвая бабочка в естестве
а
потом на пеплос
по уходу служанок
на край подола.
КЕРАМИКА
К АМФИБИИ
Рыбка
даже летучая
не
выдыхает в воздух
птичка
даром из магния
не
вылетает в космос
кто ж теперь может по бритве лезвия облизнуть и высунуть свой босый
наружу
в
письменности
из
панической пасти
дикой?
От срамовой дельты Мицраима до козопоя Явана
оно конечно
ноги мыл эпикойрес пил узо низко баб валял эпикойрес с вами
но
богом
одиночество как и язык свой во рту
богом
прозревая
в
симметрии одиночеств
языка и бога
впрочем
на какой хрен
там
пафос?
Страх
как хрипит в трахее
похрипит и ладно
не
сдавать же наш босый голос в стиле голос трофейный с лязгом
голоног наш головоног!
не
сны
плакса
мы
не зря пальцы свои запустили
в
кляксы
глазниц
Эдипа.
ЧЕРНЫЙ МЕД ОРФЕЙ ТОПОЛИНЫЙ ПУХ
А
что не врут
что туда идут в затылок
и каждый
себе поводырь
что
там вокруг
даже не пустыня
а хуже того
пустырь
а правда
что душа
когда собой ведома
то
ветка дыма в руке
и
шепот в ушах
глубокий шепот дома
дома
окном к реке.
И как записать
что
если был любим
то и
в ад убыл сам
зачем там
в аду
пух тополиный
пух
в волосах.
Пух в волосах
ты зевающий от астмы
не пел ты в аду
а
губы сосал!
и
праздничный и страшный
рот твой
в
меду!
Так
гонят стада
и
лба не поднявши
путем пеших стад
дорогою в ад
не
не обольщаясь даже
что эта дорога
в ад
Орфей а Орфей
что
правда
смерть блондинка
а Орфей
Орфей а Орфей
где
Эвридика
где твой трофей
Орфей а Орфей да глазами ли своими
ты видел ее саму
вслепую с тех пор ее ты шепчешь имя
имя
тебе к чему
Орфей а Орфей
а вдруг она родит
там
бывших
твоих детей
зрячих
детей
родит Эвридика
там
в темноте
только
вот что Орфей
она разлюбила дикий
нагорный
мед
Орфей а Орфей
где
Эвридика
кто же в аду
поет
смотри
стоишь
сам
сам
слепой в себе счастливый
и
губы
в
меду
ах
ах
и губы в меду
и пух тополиный
пух
в волосах!
ОРЕЛ
I
Царь поднял голову смахнул ракушечник побрел от солнца и от моря
не по-русски
в распор в расщелине стоящий в скалах небольшой орел
отвлекся от моллюска
царь шел не прикрывая наготу и
в выбитых зубах царька
за деснами еще хранилась лужица
на вкус во рту от моря
язык
отсутствовал
на
месте языка.
II
Орел легко моргнул
отсюда
с точки зрения орла
отчетливей и очевиднее чем в речи
что
подымался по тропе все выше
что
ждала
то есть
стояла
то есть
шла навстречу.
III
Фигурки
дернулись
всегда первый гребок всегда
давался тяжело
сошлись уменьшились
в одну
фигурки
приняла струя тугая
покуда
взгляд ложился на крыло
и
разворачивался не мигая.
КАССАНДРА
РЕКОНСТРУКЦИЯ
Генералу Агамемнону
ванну черного агата
генеральша постепенно
наполняет для гиганта
шмель.
Микены.
сцену бдительно
смотрят девочка и мальчик
как
супруга победителя
[знак зияния]
медлительно
опускает в ванну пальчик
только
это будет завтра
а уже
пока луна
дура мрачная Кассандра
станет употреблена
по своей
по малой крови
предъявлению
[сыночек
запах Трои для героя
словно
колокольчик!]
не валял бы ты Кассандру
вещих бедр не разбирал
даром
не
гуманитарно
боевой
генерал
полных бюстов палисадник
в олеандрах очередь
[батя
ну ее Кассандру
даже
если хочется!]
генералу Агамемнону
как теленок чтобы голый
как
предсказано яремную
и
дыхательное горло
а потом за проницательные
вдохновенные слова
удавить военнопленную
Ка[кассандру]
от свирепости
скажет
свежая вдова.
в изголовье
послезавтра
от подростков кипарис
дочка вырастет Электрой
сыном вырастет Орест
доча мамке вьет удавку
братик финкой вырезает
[зуд.
стрекозы.
предсказа
тельнииа
с
выпученными глазами].
ИТАКА
Тоже мне счастие
улыбнется лук: бздынь и в
цель
ревновать надо тщательно
пальчик
пинцет.
Потом
с равнодушием
сесть на край стола
рядом
с собственной тушей и
спросить как дела.
А
лицо а кисейное
а жена а луна
перевод Одиссея
вольно
снять имена.
Снять
и
снять
как велели
но
еще с прошлых разов
этот
с истреблением
ничего эпизод.
Отсмеялись глаз вытерли
фартуком:
все.
Жизнь кончается титрами
снег
альсок.
ОДИССЕЙ ПРИВЯЗАННЫЙ
ЭЛЕГИЯ ХИРУРГИИ ГОСПИТАЛЯ
«ШААРЕЙ ЦЕДЕК»
I
С каталки
особо
не клонись за карниз как
там
не
хлябей стоянье высокое
а
там
небо низко
не
косись за борт
понял
и
рыбкой не стоит
пытаться
царь
все
и так на ладони
как
если
выломать пальцы.
II
На
потом
что ни шатко ни валко
на
потом
небеса дорогие
об
тычет
бортик-каталку
об
дебаркадер
огромной большой хирургии
плещет
кафель
претворясь в каждой клеточке Мраморным морем
неохотно клубясь
развивается кровь цвета кофе
в образ жизни
и
жизнь
в физрастворе.
III
Боль
в муке давеча
выполняет себя самое боль свою
как гармония сразу
есть
плод-крик-роженица
так я
допустим
пою
из желанья чудовища языка
взбить хвостом под собой ничего и ничье
возболтаться
и рухнуть и с головой и
требухою своей
заглотиться
о сирены
сирены сестры мои
родственный разум
Одиссею поют о любви
Одиссей
привязан.
IV
Начинается пение
как
пенье любое
красота
начинается
с пены
рвоты
от
совершенства чудовищной боли
сразу всей
сразу
разом
но
Одиссей
он спасется
ведь
он
Одиссей
он
Одиссей
он привязан.
V
Не
кренись за борт
понял
кроме
царя только море
царя кроме
кроме
волн только волны
и волны и волны и волны и волны и волны и волны и волны
волны
и
волны
боль
и
никаких аллегорий
и
шли б вы со вздорной
своею любовью
вся
ваша любовь это детская форма
мне причинения боли.
VI
Что скажите на милость
волны и волны и волны
так поднавалили
если
вот она Дверь
в
Торжество
в
Справедливость
в хирургию
во
Иерусалиме
который Иерусалим значительно выше уровня природных которых условий
и которого горя которой любви и
которого четкого миропорядка
а
чтоб
еще горней еще
в
изголовий
каменная табуретка.
VII
А
что
жизнь нерыбья моя зев разевала классно
а
и
что
а и
рот мой
да
внутри
как
надо
пустой
и
черный
да я зевал вверх с лязгом царских саблезубых согласных
и несколько раз в одиночку обогнул вашу сраную точку отсчета
меня и убить успели и не убить попеременно
но я не знал смысла пения
спасибо
сестра сирена.
VIII
Их евстахии ух
команды этой моей
залиты до содвига визга ушного мозга
и
никоим не воском конечно
смолой с днища
посудите где
им
с днища наковыряешь воска
и
пусть их
когда из бездн дует ревет и дрищет
а привязался конечно сам царь
оно
занятие не «Танго свиней. Цирцея»
но
и от пуза наслушаться одиссеевой боли
не специально но
в личных
в госпитальном покое
обучения пенью в смертельных целях.
IX
А ребята
что не при ушах
то без обид
гомерическая команда
и петь сама
и сольфеджио наблюдать с натуры
гребите соратники
гребец
процедуру весла любви
фрагмент галеры
и
физическую культуру
греби команда про то что мы брали город
товарищи
как мы товарищи брали город
мы
мы или не мы
споем товарищи брали город
брали
а теперь
гребем.
X
«Товарищи мы воду роем а мы брали город
товарищи вы помните брали город
а брали раз-два как таз-бадью с бельем и бабьем и арабьем
товарищи
мы помнится брали город
Одиссей он привязан а мы гребем»
что
я как хочу я слышу боль свою
Одиссей привязан
что
я как хочу слышу гибель свою
и что по губам западло прочесть моим дорогим
а что я слышу гибель и боль свою я
по губам пожалуйста
я хитроумию своему обязан
другим
Милосердия
мне занавеску
судно какое ни есть
и
гимн.
XI
За
свирепый альт
про любовь
так
чтобы губы серели
мгновенно
я
сам бы пошел с тобой
гибель моя и боль
петь
учиться
петь и играть в сирену
сирена
она собой исполняет себя и свое
как пламя книгу читает разом
но
воет она и поет
сирена воет она и поет
не зная что воет она и поет
а
царь привязан.
XII
О неужели сирены единоутробные сестры
что
неужели
морфий
и
конец эпизода
только
еще
солнце
грузно в черном сядет на край постели
по-вдовьи
просто
за
неимением
горизонта
а ведь
закатом налит только до половины объема
взгляд царского глаза
небо небо
покой приемный
Одиссей привязан.
XIII
Створы
Врат Справедливости засасывают каталку
в шлюз
жалко
идиот позабуду
верней а то идиот позабуду
вот шире чем надо откроют проем и помимо дохлых медуз
красота
какое хлынет оттуда
и
он заплещется он
разлюли-люли Справедливости океан огромный
окоема
от (люли) до
окоема
небо
небо
небо
покой приемный
конец
приема.
***
Л.
Изрядная коллекция закатов
вот она
лицами к стенкам
мне
принадлежит
а я
гляжу от вспышки света в сторону
куда
длиннее все
отбрасываю жизнь
и
дую пузыри
заключены в которые
мы как живые мы
забыл в каком году
плывем в меду
закрыв глаза покорные
на тьмы на все четыре света стороны
как дети голые
в меду!