БАХЧИСАРАЙСКИЙ САРАЙ

 

 

Ну хорошо: ежели балдахин над постелью протек, это еще полбеды, дело привычное, хотя, согласитесь – навстречу утренней Авроре выходить в мокром неглиже и не в настроении...

Это еще полбеды беда: нечем набить чубук. Нашел чей-то нательный крестик в кровати, главное не ошибиться, возвращая б. В прошлый-то раз перепутал, Аглая, душа моя, дулась пришлось брать ссуду у жидов, съездила на Родос, вернулась посвежевшая, как с Лесбоса. Был прощен. Полночи сочинял при свечах, свет отрубили, «Мелеха Баруха». Есть удачные так разумею находки «амха безмолвствует». Боюсь, Фаддей не пропустит, в связи с актуалиями.

Звонили. Ох уж эти звонки. Намедни:

Сан Арапыч?..

...Пардон! Александр Сергеевич, с вашего разрешения, слиха...

Бесэдэр. С вами говорят из канцелярии Бенкендорфа... Не отходите от телефона...

Я думаю: ну что еще?.. опять начинается.

Слушаюсь, говорю. На всякий случай.

Шурик, что там у тебя?

У меня, говорю, все бесэдэр, а что у тебя? (Главное не сбиться с тона «ты», мол, все свои, что там: один народ, одна вера, одна чтоб она мне была здорова власть.)

Шурик, ты че там понаписал?

А «че» я там понаписал, Ваше сиятельство?

Ну «витий» я имею в виду. «О чем шумите вы, народные витии»... Ты написал?

Угу. А что, не понравилось?

Та не... Ты ж знаешь, я твой читатель! И супружница обожает, особенно кулинарную страницу... «И страсбургский пирог нетленный»... Можешь же, если хочешь!

Аск! Так что с витиями...

У тебя там, подожди, сейчас очки надену... где там... вот! «Стальной щетиною сверкая»... Ты писал?

Они.

Щетиною?

Щетиною.

Ну это как-то... Некошерно. Особенно в связи с...

...последними событиями, да? Что? Вычеркнуть? Могу написать «дубленой шкурою», а?

Ну, не... преувеличивай. Вычеркнуть не вычеркнуть, тем более что все экземпляры уже не конфискуешь теперь. Но впредь поаккуратнее надо, ты ж знаешь. Мы тут все за тебя боимся, старик.. Мелеха-то своего пишешь? Баруха?

Есть малость.

То-то же. Пиши-пиши. Декабрист ты наш...

Тода.

Ну бывай. Слушай, мне некогда, но тут одна твоя поклонница тебе кое-что сказать хочет... Так что я прощаюсь. (В трубке крякнуло.)

Александр Ганнибалыч?..

Сергеевич...

Александр Сергеевич, ты знаешь, я от тебя без ума, мы тут все так ржали, так ржали, тебя читаючи, с девочками. Но я по делу. Александр Ганнибалыч, ты б не мог к нам в канцелярийку подбежать, кое-что заполнить, тофес тут, подписочку... Пустяки, конечно... О невыезде. И немножко о неразглашении. Да? Завтра в 10.58 я жду. Кофейку попьем. Шалом.

 

Sarai

 

...Господи, как курить-то хочется! Одно ничего, забегала по пути на работу Наталья Николаевна, заскакивает иногда по старой памяти, да и Ланской снисходителен, неплохой в сущности мужик, забегает Наташка, посуду помоет, стирку заложит, окурки выкинет... М-да. Наташа, старый друг, зная, что по утрам маюсь, и... принесла. На пару чебучков. Рассказала последние сплетни. «Горчаков послом в Бишкеке, всегда был востр. Дельвиг в Оклахоме, ах, Дельвиг, Дельвиг... Совершенно там не общается, не крутится в свете ихнего джуиш комьюнити”, не любит аристократов...» Кюхельбекер? Чуть не забыл!

Кюхельбекера можно? Алле, плохо слышно... Алле, алле! Якутск? Господина Кюхельбекера... Спасибо, милочка. Кюхля? Как дела, шлимазл? Да? Ты не Кюхля? А кто? Ах, ты, то есть вы Дистрибьютор? А где Кюх... то бишь Вильгельм Карлович? У него брифинг по маркетингу? Совещается с крышей? Крышами трутся? Может, подойдет, скажите господину Президенту правления Сашка, мол, звонит. Из Иерусалима. Нет, не из Нового Иерусалима. Из старого. Хорошо... я подожду... Что просили? Уведомить?! Уведомить что? Что слабы-с. После наезда-с? Разборки-с? Осколки-с? Противотанковой мины, блин? Передайте, чтоб берег себя...

Эх, Кюхля, Кюхля. Всегда был неудал. Так вот, Наталья Николаевна забегала, Аглаю, естественно, не одобрила, рассказывала: Вяземский пошел выпускающим в «Вашу страну», жить-то надо... Жена его прошла гиюр, меняет парики как перчатки, ветреница. Дочка в махоне для благородных девиц. Сын в тихоне, умница, учится, уже влез в банк данных Таасии Аверит, носит в дом.

Жуковский поет на гитаре свое КСП в блинной. Несмотря на 60-е годы. Сменил фамилию на артистический псевдоним «Джюки». Безбородко отрастил все, осел у хаббадников, перестал здороваться. Ланской ейный в милуиме. Как говорится, печаль моя светла. Видели Норку Керн. Мыкается никайон на никайоне. В ее-то возрасте по людям...

Но все как-то устраиваются... Бэзрат ха Шем...

Але?.. Нет, это не Шушенское. Это Болдинское. Здесь нет Бузагло. Здесь роняет лес багряный свой... Эйн б'дма.

Голова-то тяжелая, ясно отчего. Денис бен Давид «голду» и сам употребляет как слон, так еще и мою печень гнобит.

Алле? Какой журнал? «Барышня-крестьянка»? «Елдонет-киббуцницот»? Пятничное приложение? Да. Есть новенькое. Специально для вас, шедевр.
 

«В последний, дева, раз
тебя почтил вставаньем
унылый аппарат,
очей очарованье»...

 

Как что я подразумеваю? Под девой? Ах, вы...?! Сексуальный журнал меньшинств?! С феминистским креном? С креном не могу. Может, из старого?

 

«Дева, ног не топырь
Залетит нетопырь»...

 

Нет, это не Губерман. Это... Постараюсь быть «тов». С каким приветом?.. Сам такой. Ах, вы теперь «сам»? После операции... Тогда сама такой.

Алле. Ну. Дома я, дома. Что там? Почему сняли из номера?! Да, «за решеткой». Ну. «В темнице сырой»! В...? Вы что, ребята, там охренели, милс'вые государи?! Какой шабак? «Грустный товарищ... махая крылом»? А-а-а?.. Ну, если так... А о ком надо? Чтоб «он весь как Божия гроза»? Я не могу все время одно и то же про товарища... Согласен... Согласен... Слушаюсь.

Аглая! Аглая!!! Ну где ты? Детка, накапай мне... Ты что, мишугинэ? Я не пью валокардин. Я пью...«Экстрафайн»? Гадость, конечно. Враги приносят, злые, бессердечные люди... Лехаим. «...И пунша пламень голубой». Или «золотой». М-да. Хаим зе ло пикник, воистину.

Алле! Можно, можно интервью! Мне вас слышно... К сожалению... Даты жизни? Проверим? Конечной даты нет, не знаю, что и делать. Да! Как политобозреватель, да... лопатой гребу. Свои доходы считайте. Политологическая библиография? Извольте.

«Бахчисарайский сарай», «Злой чечен уполз на берег»... «Хасбулат молодой»? Это не я. «На холмах Грузии и Абхазии». «Царь Борис»? дался вам этот царь Борис, достанете переименую! «Песни южных славян»? Это Мериме, из «Франс пресс»... «Медный задник»? Фи!

Это подделка, эпигоны, знаете. Что я думаю? В открытый эфир? М-да... Для русскоязычных? Тогда легче. Я думаю, что не пропадет, как сказал аномим, наш скорбный труд, в некотором смысле, извиняюсь за выражение... О ком я это думаю? Нет, не о партии Труда я это думаю... Я вам сказал только как частное лицо. Чего пожелать радиослушателям? Безумного бешенства желаний.

Алле. Ну как ты там? Что делаешь? И с отвращением читаешь жизнь мою? Мил друг; займись чем-нибудь полезным... Ах, Геккерн-таки дал тыщонку. Слушай, Дантесик, одолжи двести шахов... До получки... А? Крест святая икона верну. Да зайди хоть сейчас. Дома я, дома! Куда я денусь? «Царь Борис»? Думаю, да, поставят! Первое отделение я шучу, то, се фельетончики. Публика это любит. Второе отделение почитаю стишки. «Третье отделение» ну, оно и есть III отделение... Кстати, вот со сборов и отдам... Ты зайдешь, Дантесик, или как?

Алле. Нет. Это не Шушенское. Это Михайловское. В честь Генделева Михаила. Ми-хай-ло-вское. Самюэлечевское. Нет здесь мишпахат Бузагло! Пока. Эйн б'дма...

Алле. Это книгопродавец? Ма шломха?

Поэма, говорят, готова, плод новых умственных затей. Итак, решите; жду я слова: назначьте сами цену ей...

Ну, скажем, восемьдесят за строку. Минимум, а? По расценкам Федерации писателей или Бауха... Плюс, то есть минус маам.

О чем вздохнули так глубоко, нельзя ль узнать?.. Плюс маам.

Потому что, поэт беспечный, кретин, я писал из вдохновенья, не из платы... Минус.

А музы случайно сладостных, как я понимаю, даров не унижал постыдным торгом?

Хас ве халила.

И слава заменила вам мечтанья тайного отрады? Вы разошлися по рукам.

Ага. Пошел по рукам. Ну что делать? В номерах служить подол заворотить... Что слава? Шепот ли чтеца? Гоненье ль низкого невежды?.. Иль восхищение глупца? Ну хорошо, пусть будет по-вашему минус маам.

Люблю ваш гнев. Таков поэт!..

И политобозреватель. Тоже таков: плюс.

Бесейдер. Вот же вам совет. Внемлите истине полезной: наш век торгаш... Минус маам.

И барыга. И наперсточник.

... в сей век железный без денег и свободы нет...

Я согласен на пять восемьдесят... Что слава? Жалкая зарплата... на ярком рубище певца. Нам нужно: злата, злата, злата!..

Извините... (Что тебе, Аглая? Что «какая Злата»? Не ревнуй девочка, не ревнуй...) Да, я вас слушаю, верней продолжаю... Не продается вдохновенье...

Так можно рукопись продать? Плюс маам. Что медлить? Уж ко мне заходят нетерпеливые чтецы; вкруг лавки журналисты бродят...

...За ними тощие певцы. Договорились? Ладно, пора в конце концов написать что-нибудь стоящее... Аглая, сядь к компьютеру, я продиктую:

 

«Здравствуй, Вульф, приятель мой!
Приезжай сюда зимой,
Да Языкова поэта
Затащи ко мне с собой
Погулять верхом порой,
Пострелять из пистолета.
Лайон, мой курчавый брат
(Не михайловский приказчик),
Что? бутылок полный ящик.
Запируем уж, молчи!
Чудо жизнь анахорета!
В Троегорском до ночи,
А в Михайловском до света;
Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же то смертельно пьяны,
то мертвецки влюблены».

 

Аглая! Иди открой. Это Дантеска. Денег принес. Что бы я без него делал?

Привет, старик... Извини! Секундочку... Алле!? Нет, это не Шушенское. Нет здесь мишпахат Бузагло! Пока еще нет. Эйн б'дма.

 
 


Окна (Тель-Авив). 1995. 21-27 декабря. С. 24.

 

 

Система Orphus