ИГРА

 

Вместо эпиграфа:

«Уважаемый Михаил Самуилович!

В вашей статье “Моя благопристойность как она есть” в “Вестях” от 16.02.95 Вы назвали две строки Овидия (поменяв их местами; в переводе Гаспарова, как и в подлиннике, они относятся к двум соседним дистихам), принадлежащим его поэме “Наука о любви”, в то время как они взяты из “Лекарства от любви” (стр. 336-337), что очевидно и по их содержанию. Поскольку такой поэт, как Овидий, жил, жив и будет жить, Вам, возможно, стоит в одной из следующих статей уточнить свою ссылку. С уважением Хава К-ва. 17.02.94».

 

Вот я и добегался. Меня накрыли с поличным. Я уличен. Я изобличен. Я разоблачен. Поскольку речь идет о моей репутации (см. пособие по моей репутации «Моя благопристойность». Не туда! См. выше!), о добром имени моих семей, я, судя по всему, – блямс! – и застрелюсь. Сделаю я это так: я сяду у открытого, распахнутого в свежесть моей последней наземной ночи окна, не обратив внимания на то, как недевственно дышит Природа. Окину взором жизнь. «Люди, – подумаю я, – звери!» «Звери, – подумаю я, – люди, жизнь». «Съем, что ли, – подумаю я, – куриную котлетку?» «Не хочется что-то, – подумаю я, – чего уж там!» Извлеку табельное оружие. Подую в него. Оправлю на нем темляк. Перечту что-нибудь свое, например, – завещание. И – блямс! Поскольку – раз переврал цитату по памяти, – за все надо платить. Брызгами серого вещества на страницы «Избранных сочинений» из меня.

Жаль себя до слез, до судорог.

Хотя, ежели руку на сердце – ежели с последней прямотой, ежели как на духу, ежели вы так, то я тоже – так!

«Милостивая государыня Хава К-ва!

Неотразимая судьба отняла у Вас возможность насладиться в моем скромном исполнении (мелодекламацией) 2 строками Овидия (поменяв их местами, в переводе Гаспарова) (...), принадлежащие его поэме “Лекарство от любви”. И вынуждены были Вы наслаждаться 2 строками Овидия в переводе Гаспарова, где, как и в подлиннике, они относятся к двум соседним дистихам, что очевидно по их содержанию (? – М. Г.), как (!) стихами из “Науки о любви”, что, в свою очередь, – радикально ломает кайф! И является плевком в душу каждого свободомыслящего человека! Вы вправе, вправе предаваться горести! Вашим утешением остаются лишь печальная гордость, упоение собственной Вашей Правотой да тем, что бедствия жизни сближают Вас с Богом, как единым нашим помощником в горе и печали... Прибегая к Господу, Вы и в самом сильном горе найдете утешение, желаю Вам этого. Поверьте, что все знавшие Назона, покуда он был жив, жив и будет, как Ульянов В., поскольку (“такому поэту, как Овидий”, – это безусловно льстит) все понимают и разделяют всю грандиозность трагедии, в силу моей безалаберности Вас постигшей настолько, что (исходя из датировки Вашего письма ко мне) Вы и письмо в редакцию написали, несколько предваряя саму мою публикацию перевранной цитаты! И видимо, сразу по написанью “Лекарства от любви”, как в переводе Гаспарова, так и в подлиннике!

В связи с этим, идя навстречу Вашим пожеланиям, я и уточню свою ссылку, меняя ее на вашу. Не горюйте, Хава. Сейчас, когда меня, застрелившегося от стыда, меня нет с Вами, я твердо, милостивая государыня, обещаю Вам являться из ада, куда меня, в свою очередь, сошлют за ссылку. И каждую ночь, как Вы задремлете в объятиях Морфея, – обязуюсь Вас будить, верно и бурно цитируя правильно.

И в предвкушении этих открывающихся нам возможностей я, тем не менее, хочу вынести Вам благодарность перед строем и наградить Вас ценным именным подарком – часами. Уточняю: я выношу Вам, курсантка Хава, благодарность за серьезную, усидчивую работу над текстом курса и – главное – за то, что вы держите порох в пороховнице сухим, а ухо со мной востро. За дотошность, т.е. за понимание важности буквально каждого дистиха Назона в моем – не вырубишь топором – тексте. Так держать! Что же до награждения Вас моими именными часами, то Вы уже и так ими награждены в количестве 1 час 32 минуты, которые (1 ч. 32 мин.) я посвятил Вам (из расклада): 1 час ноль 12 минут я ржал, 4 мин. – утирал слезы, 32 сек. всерьез помышлял о суициде и все остальное время – с наслаждением сочинял ответ. Ставлю Вас в пример. Вольно, Хава! Ваш преданный Михаил Самюэльевич Генделев. 4.3.1895 года».

И все же – я счастлив. Во у нас читатель!!! Я так счастлив, что от счастья даже заявленную в предыдущем выпуске Академии тему – «Предложение и помолвка» – решил сменить на внеочередную, но, так сказать, чрезвычайную – «Игра», причем в трех полных академических параграфах: «Игра», «Азартные игры» и «Долги».

«Предложение» и «Помолвка» – подождут, не до них!

Итак, «Игра». Цитирую из «Правил светской жизни и этикета. Хороший тон». Параграф 1, «Об игре»: «Было бы великим счастьем, если бы под словом “игра” понималось исключительно только невинное препровождение свободного времени или развлечение в одиночестве и скуке.

К несчастию, любовь к игре слишком часто становится необузданной и гибельной страстью; этого порока можно избежать только хорошо направленным воспитанием.

Игра никогда не должна быть спекуляцией, на нее надо смотреть как на простую забаву и предаваться ей только с благоразумной умеренностью и благородным бескорыстием».

«А еще, – подумал я, перечтя неперевранные эти стихи, – играть надо честно, – подумал я, – и: на стол колоду, господа! Крапленая колода!»

 

Professor Isaac S. Breslav
The Center for Research and Sport Medicine Science,
Wingate Institute, Netanya 42902, Israel

 

В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ВЕСТИ» / «ОКНА»
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО МИХАИЛУ ГЕНДЕЛЕВУ

 

«Доживет ли сионистское государство до 1997года» («Окна», 9-10.2.95). – В чем причина Вашей тревоги, г-н Генделев?

Ведь за время, минувшее после I Сионистского конгресса (1897), провозглашенное Т. Герцлем Еврейское государство не только было создано, но и доказало свою жизнеспособность и друзьям, и врагам.

Оказывается, Вас беспокоит, что гражданами этого государства стали также неевреи («гои») – «арабы, христиане (?), черкесы и тому подобное (?)». (И как тут не вспомнить пресловутый «пятый пункт»!) Выражаясь языком нормального шовиниста – «инородцы».

Кривляясь, зубоскаля и юродствуя (не хочется цитировать Ваши литературные перлы – очень уж противно), Вы злобно издеваетесь над всеми, кто признает гражданами нашей страны не только «чистых» евреев. Ваш праведный гнев вызывают даже интеллигентские очки всеми нами уважаемого ведущего I телеканала: как это он осмелился назвать израильтянином какого-то презренного араба, заведомо виновного, по Генделеву, в «людоедской деятельности»?!

И, как рефрен, – истерично-кликушеские пророчества о грядущих якобы «плясках». Конечно же, арабов. Конечно же, «на наших костях».

Каждая строка Ваших писаний вопиет погромное БЕЙ!!! Разумеется, «гоев». Разумеется, чтоб спасти Израиль. (Опять же, вспоминается: бей жидов, спасай Россию!) Вы, г-н Генделев, многословно и глубокомысленно рассуждаете об «идеологии», «идеологизации» и прочих премудростях. Но Ваша «идеология» – не «сионистская» и не «постсионистская», а самая что ни на есть НАЦИСТСКАЯ (так и вижу Генделева в черном мундире, занятого селекцией нашего населения – кого в полноправные граждане, а кого... куда же?).

Знаменательно: очередной Ваш опус напечатан как раз в годовщину зверского («людоедского», как сказали бы Вы) убийства «доктором» Б. Гольдштейном десятков  м о л и в ш и х с я  мирных жителей – только за то, что они были арабами. Бессмысленного убийства, спровоцировавшего небывалую волну арабского террора. Достойное воплощение Ваших, г-н Генделев, «идей». Так ведь миллионы палестинских, да еще сотни миллионов остальных арабов не перестреляешь...

Неужто Вы не знаете, куда ведут попытки «очиститься» от «инородцев», «иноверцев» (а первыми «вычищали» именно евреев) «и тому подобное» ? «Дойчланд фюр дойче!» «Россия для русских!» На наших глазах – югославская трагедия... Также Израиль не может стать исключением.

Нет. Всегда будут жить в Еврейском государстве и ненавистные Вам арабы, черкесы, армяне и «прочий интернационал» (а евреи будут жить и среди других народов). И будем мы жить «как люди» (хотя Вы почему-то категорически против), а не только «как евреи» (будто евреи – не люди).

Нет, я не такой пессимист, как Вы, г-н Генделев. И уверен, что наше сионистское государство доживет и до столетия (1997); и, смею надеяться, до трехсотлетия I Конгресса. Потому что сумеет преодолеть неизбежные трудности и конфликты и пойдет, как все цивилизованные страны, по пути сотрудничества и взаимного уважения, со всеми, кто по воле Истории живет с нами и рядом с нами. И НЕ ПОЙДЕТ по пути михаилов генделевых и барухов гольдштейнов. По гибельному пути злобы, мести и, в конечном счете, взаимного истребления.

Вы дважды зловеще предупреждаете: «Можете отнестись к моей работе (?) как к шутке, хотя я бы лично – не советовал». Как видите, я последовал Вашему совету, г-н Генделев.

 

Д-р медицинских наук, профессор Исаак Бреслав, Нетания

 

Мне думается, редакция поступила бы принципиально, если бы дала возможность ознакомиться с этим письмом не только М. Генделеву, произведения которого в самых разных жанрах она столь щедро печатает, но и своим читателям. Дело-то и впрямь – нешуточное. С уважением».

 

Редакция, будучи людьми нормальными, т.е. приличными, ни за что не хотела поступать «принципиально», печатая эту эпистолу, и я редакцию понимаю. А – я, принципиально поступая, честно говоря, должен был бы вызвать Вас на дуэль, профессор. Предварительно отвесив Вам пощечину (причем не эфемерную, вполне плотскую) за клевету. Но я не стану делать ни того, ни другого, поскольку выбор оружия, согласно любому кодексу, за Вами, а я Вас боюсь! Я боюсь Вашего выбора оружия – Вы бы, безусловно, выбрали помойные ведра. А я как-никак меламед изящных манер. А весельчак, – по совместительству, как, впрочем, и очаровашка.

В свободное же от работы, а также в не свободное от работы, т.е. обдумывая («кривляясь, зубоскаля и юродствуя») свои «литературные перлы», которые «не хочется цитировать», бо – «очень уж противно», я сорокапятилетний мужчина, офицер медслужбы запаса и – писатель, заботящийся о своей репутации, как литературной, так и человеческой. Например, репутации отвечающего за свои слова человека. Взрослого, вменяемого, хомо сапиенса, еврея, израильского гражданина. Объяснимся, г-н Исаак Бреслав. Как Вы смеете?

Как вы смеете, я вас спрашиваю!? Обвинять меня, не цитируя мои «литературные перлы», т.е. не приводя документальных доказательств, приписывать мне (следую по вашему открытому письму):

А. Издевательство над теми, кто признает гражданами нашей страны не только «чистых» евреев;

Б. «Погромное (каждая строка моих писаний) Бей»! (причем – гоев);

В. Призыв «очиститься» (?!) от инородцев?!

Г. Разделение взглядов и, что потрясает, – «практики» д-ра (кстати, почему вы закавычили его академическую степень?) Гольдштейна?

Где, когда я писал нечто подобное?! Встаньте, я вас спрашиваю!

Где я призываю к селекции нашего населения? Профессор, что с Вами? Сов. синдромчик хватил? Не можется? Но, может, вы попробуете все же цитировать? Если (я допускаю с трудом), вы, вменяя и инкриминируя, – вменяемы? Если вы в состоянии отвлечься от видения меня в черном мундире?

За то, что я посмел в своих статьях заявить неотмененным следующее и очевидное:

Сионизм не ставил своей задачей создания ни Палестинского, ни какого Израиле-Палестинского государства. Обойдясь идеей – Еврейского государства. Вот беда-то какая... Беда с небольшим следствием: что вегетарианская деятельность того самого араба и палестинца и гражданина Израиля, которого интервьюировал очкастый (у меня очки той же модели – «Джон Леннон») ведущий, состояла в том, что сей «израильтянин» был членом ХАМАСа. Всего-навсего (т.е. антисионистского и антисемитского кружка бальных танцев). И еще одно примечание: прав профессор, убийство Гольдштейном десятков молившихся арабов спровоцировало небывалую волну арабского террора (в отличие от «бывалой» волны арабского террора), – я корректно цитирую открытое всем ветрам письмо?

Игра никогда «не должна быть спекуляцией». Иначе – бьют шандалом...

И – постскриптум. К письму г-же X. К-вой.

Уважаемая госпожа К-ва!

Примите мои искренние извинения и уверения в глубочайшем к Вам почтении! Я прошу прощенья за то, что несколько легкомысленно воспользовался Вашим, чрезвычайно (я говорю искренне) растрогавшим меня письмом, воспользовался в целях, прямо сказать – узколитературных. И надеюсь на Вашу снисходительность и чувство юмора. М. Генделев, литератор.

Переписываться – в открытом ли виде, в закрытом ли – с профессором я не стану. Но поскольку этот господин настаивает на открытом характере своего письма – я, публикуя его, не могу и препятствовать стремлению г-на И. Бреслава стать знаменитым. Вероятно, он тоже заботится о своей репутации! Страна должна знать своих... чудовищ. 

 

 


Окна (Тель-Авив). 1995. 9-15 марта. С. 12. 

 

 

Система Orphus