ПРИВОКЗАЛЬНЫЕ СТАНСЫ
לבי במזרח ואנוכי בסוף מערב
יהודה הלוי
I
Не то чтоб брезговал страны
где всю продленку моросило
сморода мама молода
резинки кружево Россия
где я пошел по этажу
в дому у русского вокзала
(«Я, милый, замуж выхожу», –
она мне кажется сказала
и встали словно два огня
в себя сгорели и просели
по обе стороны меня
жизнь (коридор) и воскресенье
а в коридоре по мосткам
без никаких зеркал с ухмылкой
я на закорках смерть таскал
вскарабкавшуюся к затылку)
смотрел из съемных окон вниз
прикидываясь: или – или
и интересовался: из
ада больше не звонили?
II
Я зазывал к себе ее
и вежливо она хвалила
как ливень серебра лиет
из неба в лоб Иерусалима
и как молчат стада камней
слепыми ониксами оземь
и потрепала арапчат
она на виа Долороса.
III
Но пах наш пах любовный пот
иерусалимской высокой
тьмой и заминкой легких вод
в ознобе перед в кровь осокой
я отводил ей ног струи
в мерцанье как перед стихами
все русские слова любви
какие мог в нее вдыхая
аль не догадывался я
с плеча кренясь в сердцекруженье
что это милая моя
мое бессмертье неужели.
IV
Арендовал я плошадь близ
как я уже сказал вокзала
а транспорт тела грохнул вниз
в цитате старого металла
«либи́ (чуть громче!) ...бэмизра́х
вэанохи́...» от лифта дверца
«бэсоф...» пробормо- «...маара́в»
-тав! лязгнула на иноверца.
V
который был поддатый мент
который «вашидокументы»
которых оказалось нет
и мелкой отступной монеты
за исключеньем наших душ
в грамматике страны дебилов
где исключения на «муж»
уж-замуж-невтерпеж-мой милый!
еще успел я углядеть
по краю коврика постылой
руси косяк из лебедей:
уж-замуж-невтерпеж-мой милый.
VI
И мент увел меня в вокзал
в кишечнике которых недр
мне вход подземный показал
нагнув в железный тетраэ́др
«Возьмемся за руки, друзья!»
тот кто несчастен тот беспечен
менты и взяли третий взял
и без разбегу ляпнул в печень
потом рвало меня шла желчь
потом был выбит из кутузки
потом я думал: надо же
как удивительно по-русски
VII
и местный боженька езды
от силы час от корчей тела
так рассудил что мне пизды
отпущено вполне по делу.
VIII
Сошла лизать ее душа
и к подреберию припала
но черный шепот мятежа
открыла глаз на дне вокзала
с карачек вывалиться в шаг
лечь и перекатиться на бок
в рост во вокзале как во вшах
чешась аккордеонов бабок
глухонемых умытых в кровь
ведомых под уздечки речи
бомжонков беженцев воров
нечеловечьих лярв узбечьих
дрезин сверкающей мочи
под корточками пуз моторных
поймать прожектор за лучи
и намотать его и сдернуть
и подползавший как живой
стрелой членистоногой резко
взять за сустав за головой
и выдернуть с путей курьерский
в горсть железнодорожный мост
сгрести и стать с букетом моста
залопотать отплюнув мозг
о том что боже мой что просто
IX
что даже если я погиб
от всей любви невыносимой
из пасти бьет еще язык
сухой как спирта пламень синий
что если я погиб погиб
погиб еще достанет силы
привстать на голос над Россией
на мостик вороной дуги
что я еще смогу посметь
еще закинуться из крыльев
чтобы бессмертие и смерть
по обе стороны раскрылись.
X
И белый ум судьбы моей
из кожи ороговевая
сел в центре площади как змей
раскачиваясь и зевая
сел в центре площади земной
и не по слову Иоанна
а чтоб любовь моя со мной
смотрела как судить я стану
как я еще судить могу
по пояс вплавь когда монголы
пройдут Аравом и Оголой
к Мегиддо в пепельном снегу
когда как лава пузырясь
из трещин выползут народы
смотреть два солнца и смеясь
от юных слез голобородых
и мне подскажет мой Адам
как называется россия
и новое ей имя дам
какое бы ни попросила
вышагивающим навстречу
по цокающим мостовым
ведомым под уздечку речи
омытым розовым немым
а две последние слезы
я положу на дне вокзала
а синим пламенем язык
еще я высуну как жало.
