А при свете дня писать решительно не могу. Все катается на мотив «Синий платочек». И филиппики, за кои заслуженно несу титул года «Враг алии номер один. И абсорбции». И переводы стихов Борхеса и Шломо Ибн-Габироля. Что б ни писал, от некролога до одической поэмы, – он же.
На сайте опубликована статья Е. Толстой «К рецепции Лермонтова (М. Генделев, "Памяти Демона")».
Мой дедушка в одна тысяча девятьсот шестнадцатом получил изрядное наследство, включающее пару доходных домов на Невском проспекте. И быстренько, оставив бабушку дома, отбыл в Финляндскую губернию, в город Гельсингфорс, где предался этой «роковой страсти», называемой «польский банчок».
Шок при прочтении Борхеса был сокрушителен <…> И в тот момент, когда я, среднеобразованный литератор из Ленинграда, наконец-то был допущен к знакомству с фактом его существования в культуре <…> – к тому моменту было уже поздно... Поздно оправдываться.
Единственное, что я нажил и написал сам, а не получил в наследство, – это право на персональную литературу. Не «великую», не «русскую». Персональную. Где слово «я» не означает принадлежность высказывания к лирическим жанрам, но принадлежит себе самому, а значит, это объективизация: эпос.