ВЗЛОМ

 

 

С утра мне кусок в горло не лезет, с утра мне не то что палец в рот не клади (клади, пожалуйста, хотя я лично не сове­тую), но не тот я с утра, чтоб росой омыться, буян-травой уте­реться и за царевнами скакать как козел. Годы мои не те. Наци­ональная принадлежность не та, климат неблагоприятный, улица, город и век.

С утра я люблю, чтоб до полудня кроме кофе, газетки, си­гарет и вида на птичье небо из мансарды, чтоб кроме этих адап­тационных – к белому свету и невыносимой легкости бытия – процедур, в доме было тихо. Люблю чтоб. Это единственное, что я вообще – с утра. Все остальное хорошо изучили близко, в той или иной степени, познакомившиеся с моей конституцией лю­ди, коллеги, вдовы, Аглаи и друзья, поэтому жизнь по большому счету мне не удалась.

И номер телефона – редакционная тайна.

Мои близкие, ученики и любимые знают, что делают, когда остерегаются сообщать мне в это время суток и о пожаре, вплоть до атомной бомбежки, и желании покончить с собой и мной, и что зубки режутся, и что они видят во сне. Все, что Господь Израиля намеревается мне сообщить до обеда – Он пусть сообщает лично.

В принципе – эта пара часов одиночества и относительного покоя – и есть моя личная, не публичная жизнь, право на размышление, жизнь – отбитая у семьи, собственности и государства. С кровью и некоторой свирепостью отбитая жизнь. Моя, у себя до­ма, с собой.

Грубо говоря, право на не сугубосмежную кабинку.

– Алло, Михаэль? Ма шломха?

– Ну...

– Михаэль, я хочу задать тебе вопрос, если ты не возража­ешь, то...

– Не понял.

– Вопрос первый: как часто ты делаешь «это» с женой...

– Пардон?!! Ты кто?!!

– Подожди, Михаэль. Как часто...

– У меня нет жены... В настоящее время суток...

– Нет жены? Так и отметим. А «это» с подругой?..

– Что вам от меня надо?!!

– ... значит – ты, Михаэль, другой сексуальной ориентации, момент, сейчас я переведу тебя к Жуже. Жди.

(Звучит музыка. Как правило, «К Элизе», но возможны более прогрессивные мелодии, типа – «Турецкий марш» или осточертев­ший «Пинк Флойд». Жду. Меня «переводят» к унисексу Жуже).

– Нам очень приятно. Ма шломха?

– Так себе...

– С чего начались твои особые пристрастия? Когда ты заме­тил, что ты – другой?

– Ну...

– Мики, можно я буду называть тебя так, между нами, назы­вать? адон Генделев? Мики, когда ты понял, что любишь товари­щей по детсаду, ките алеф, взводу? Не бойся, Мики, это аноним­но, можешь говорить все...

– ?!!

– Был ли ты жертвой сексуальной агрессии своей учительни­цы, когда тебе было 11 лет?

– (...)!

– Чем ты предохраняешься?.. Как ты поступаешь, если у тебя нет кондома? Просишь у друга-партнера? – 10 некудот. Уклоняешься от акта? – 15 некудот. Ограничиваешься...

– Кто вы такие?

– ... 25 некудот. Я правильно тебя понял, Мики?

– Вы меня правильно. Я вас спрашиваю, кто вы такие? И я тебе не Куки!.. Не Маки!

– Ну, Мики, мы активисты общественной организации «Кондом по телефону ЛТД». Мы проводим телефонный опрос общественного мнения в рамках акции «Все имеют всех и поют». Я правильно те­бя понял, что ты живешь по адресу Бен-Гиллель...

– А вас с утра не посылают в?..

– Я сейчас тебя переведу к… (Звучит «К Элизе»).

...Я смотрю на телефон. С повышенной собранностью, одним усилием воли пытаюсь аккуратно отнестись к трубке. (Это уже не первый аппарат. Впрочем, когда я в очередной раз приношу в «Безек» кулек с осколками, там относятся ко мне с теплым пони­маньем). Звучит звонок.

– Ну.

– ... 25 некудот (незабываемый альтик-голос Жужи)...

Пью воду, что по утрам мне не свойственно. Пытаюсь вместо газеты прочитать, что написано на одеяле. Экстрасистола. Еще одна экстрасистола. Звонок. Я, превентивно:

– ... нет, я не был жертвой похотливой агрессии своей с седыми прядками над школьными тетрадками, когда мне было 11 лет от роду!!!

– ... Не поняла, повторите, адон Генделев! Я спросила, вы как – не возражаете лежать на смешанном, не выработали собственного мнения (да-нет), возражаете, но не очень (нет-да) или вам все равно – тогда – ноль.

– Тогда ноль. А что, собственно, «тогда ноль»?

– Если вы не возражаете против того, чтобы вас захоронили на общем кладбище, наше общественное движение, проводящее оп­рос общественного мнения... Простите, ваш номер «теудат зеута» 173...

– Нет! Там на кончике 9!..

– ... в рамках кампании «Неживые за гражданские права»...

– Алло?!

– Ну так что, вы хотите, чтоб ваши дети поголовно болели СПИДом? (Вкрадчивый голос с нахрапом).

– Нет, не хочу.

– Тогда ответьте на несколько важных вопросов в рамках кампании «Тоже люди». Как вы относитесь к СПИДу? Да – 10 неку­дот, нет – 15 некудот, не знаю – 20 некудот...

– Нет.

– Что «нет»?

– Нет. И еще раз нет. Кама паамим нет.

– То есть вы за?

– Да. Я «за». СПИД я перенес на ногах...

Отбой. Т. е. я произвожу отбой трубкой края кофейной ча­шечки с успокоительным коньяком, но не попадаю. Руки дрожат в такт зубам. Надо взять. Себя. То ли в руки зубы, то ли зубы в руки.

– Алло!

– Доброе утро?

– Еще как!

– Меня зовут...

– Оччень приятно.

– Больничная касса «Иов» проводит опрос общественного, адон Генделев, мнения...

– Я не хочу. Я – не член вашей кассы!

– А почему вы не член нашей кассы? Мы производим для но­вых олим буквально все. Плюс бесплатное протезирование олим. Как – вы хорошо относитесь к протезированию? Да – 10 некудот.

– Я вас не люблю.

– Это очень любезно с вашей стороны ответить на наш оди­ннадцатый вопрос второго раздела «бет». Но, прежде всего, какой у вас законный заработок?

– У меня нет законного заработка. У меня, как известно, все заработки незаконные... То-се, взятки, гонорары за стару­шек. Пиратствую, пишу в газету.

– Менее десяти тысяч шахов брутто? – 10 некудот. А если более 100 брутто – 15 некудот. Плюс маам – 20 некудот.

Между первым глотком кофе и последним хлебком валокорди­на, мне позвонили:

«Малолетние матери против дискриминации материнства» под лозунгом «Это еще ягодки» в рамках «Плод далеко не катится»;

из торговой фирмы «Бюст и Гальтер», по поводу всеобщего ра­зоружения;

из добровольного общества «Малолетки в борьбе с курением»: следует ли за курение усекновлять, или ограничиться рудниками (10 баллов), а также, какой сорт я предпочитаю (50 баллов по шка­ле Рихтера);

из либерального движения «Хаверим шель Катюша» под транспарантом «Что будем делать против гиюра»;

компания по распространению фейхоа и гуаявы (потреби­тельский опрос – «да» – 10 фейхов, «нет» – 5 гуаяв);

из «Общества защиты детей от подростков» и ангорского коми­тета борьбы с сиамскими кошками.

Мне пробовали продать по телефону (сообщив номер моей кредитной карточки и предоставив мне принести на верность бан­ковские гарантии) – клаб-трактир «На Новой Земле» на сверхвы­годных условиях; моющее средство, постепенно завоевывающее ми­ровой рынок и как я посмотрю на это; членство в одной полувоенной организации «Сыны и дочери Че Гевары» за чет­вертак в месяц, явка со своим личным оружием и бронетехникой; книги Рабиновичкришны «Нирвана на дому» и «Вишну, каким я его знал»; слепую суку лабрадора, только что окотившуюся (совер­шенно здоровенькими пекинесами, 6 штук, вы сами не понимаете, от чего вы отказываетесь, вы еще, Генделев, 50-го года рождения, номер военного билета такой-то, пожалеете!).

Они звонят во время глубоководного погружения вашего вни­мания в суть дурацко-аналитической статьи, звонок извлекает вас из-под душа – отвлекая от, в лучшем случае, Мойдодыра. Они будят вас, когда они хотят, а не вы хотите, когда накрыт стол, когда вы объясняетесь в любви, молитесь или взвешиваетесь, опохмеляетесь, стрижете оволосенье. Они звонят, но ведь и в дверь тоже: со своей статистикой покупательского спроса, обследованиями с пальпацией пресловутого общественного мнения и выяснениями среднего количества коитусов за истекший период.

Ну хорошо – ко мне в мансарду взобраться может только очень инициативный и физически подготовленный статистик, оп­росчик, коммивояжер, адвентист, проповедник и праведник. Ко мне не каждый полицейский-то взойдет! Кредиторы опадают как настурции в засуху! Но некоторые, которых я не то что не знаю в лицо, но и знать-то не хочу – долазят.

Но невинный владелец телефонного аппарата – беззащитен!

Перед – симпатичными, в меру интеллигентными, порой милы­ми юношами и девушками (на которых и наорать-то неудобно, ибо: «Что делать, ведь это их работа, это их кусок хлеба и деньги на получение образования, жить-то надо»), задающими вам абсо­лютно бессовестные и порой не такие уж травоядные вопросы, на которые вы – не особо разобравшись – еще и даете вполне инте­ресные ответы, особливо, что информация – вещь двусмысленная. Иногда обоюдоострая, смотря в чьи руки она попадает, а если даже она, информация, попадает в стерильно-кристальные лапы нанимателей этих юношей и юниц, то ведь все равно – они поло­мали ваше право на себя, вашу тишину, вашу музыку сфер.

По какому такому праву?

И наконец, откуда они, а верней их работодатели, узнают ваши персональные данные – на которые данное право знать – есть только у государства. Право, вами добровольно отданное, переданное государству и только государству – адрес, телефон, пол, возраст, социальный статус, номер удостоверения личности? Почему им покорно, без принуждения сообщается номер вашего бан­ковского счета, номера страховых полисов? (Потому и агитаторы на выборах топают целево по домам с разного рода неприличными предложениями).

Откуда, например, страховым компаниям известен номер мое­го телефона, если номера нет ни в одной телефонной книге? Откуда фирма по изучению потребительского спроса знает, как меня зовут и какой этаж я оккупейтед?!

Почему известно компании по поставке зубной пасты, сколько у меня зубов? Я понимаю, что им есть до этого дело, но кто им об этом рассказал?!

Почему мы условно-анонимно рассказываем посторонним людям, как, на что и зачем мы живем – я еще как-то понимаю (интерес к своей персоне льстит и у некоторых до фига свободного време­ни), но я не понимаю, с чего это подобная деятельность (звонок по телефону, звонок в дверь и звонкое бряцанье статистики) – безнаказанна!

И как сходит с рук неразделенный в 8 часов утра интерес к членству вас в обществе собаководов, и что вы по этому поводу думаете.

Сбор сведений о нас – не невинное коммивояжерство. И ком­мивояжерство – совсем не невинно, когда производится по ад­ресам с точностью до номера «теудат зеута», с точностью до но­мера телефона, который хранится в редакции и который отсутствует в телефонной книге.

Ведь даже присутствие номера в телефонной книге – еще не повод для знакомства.

Когда я с утра люблю, чтоб до полудня, кроме кофе, газет­ки, сигарет и вида на небо из моей мансарды… Я люблю, чтоб было тихо.

И номер телефона – редакционная тайна.


Система Orphus