ВЗЛОМ
С утра мне кусок в горло не лезет, с утра мне не то что палец в рот не клади (клади, пожалуйста, хотя я лично не советую), но не тот я с утра, чтоб росой омыться, буян-травой утереться и за царевнами скакать как козел. Годы мои не те. Национальная принадлежность не та, климат неблагоприятный, улица, город и век.
С утра я люблю, чтоб до полудня кроме кофе, газетки, сигарет и вида на птичье небо из мансарды, чтоб кроме этих адаптационных – к белому свету и невыносимой легкости бытия – процедур, в доме было тихо. Люблю чтоб. Это единственное, что я вообще – с утра. Все остальное хорошо изучили близко, в той или иной степени, познакомившиеся с моей конституцией люди, коллеги, вдовы, Аглаи и друзья, поэтому жизнь по большому счету мне не удалась.
И номер телефона – редакционная тайна.
Мои близкие, ученики и любимые знают, что делают, когда остерегаются сообщать мне в это время суток и о пожаре, вплоть до атомной бомбежки, и желании покончить с собой и мной, и что зубки режутся, и что они видят во сне. Все, что Господь Израиля намеревается мне сообщить до обеда – Он пусть сообщает лично.
В принципе – эта пара часов одиночества и относительного покоя – и есть моя личная, не публичная жизнь, право на размышление, жизнь – отбитая у семьи, собственности и государства. С кровью и некоторой свирепостью отбитая жизнь. Моя, у себя дома, с собой.
Грубо говоря, право на не сугубосмежную кабинку.
– Алло, Михаэль? Ма шломха?
– Ну...
– Михаэль, я хочу задать тебе вопрос, если ты не возражаешь, то...
– Не понял.
– Вопрос первый: как часто ты делаешь «это» с женой...
– Пардон?!! Ты кто?!!
– Подожди, Михаэль. Как часто...
– У меня нет жены... В настоящее время суток...
– Нет жены? Так и отметим. А «это» с подругой?..
– Что вам от меня надо?!!
– ... значит – ты, Михаэль, другой сексуальной ориентации, момент, сейчас я переведу тебя к Жуже. Жди.
(Звучит музыка. Как правило, «К Элизе», но возможны более прогрессивные мелодии, типа – «Турецкий марш» или осточертевший «Пинк Флойд». Жду. Меня «переводят» к унисексу Жуже).
– Нам очень приятно. Ма шломха?
– Так себе...
– С чего начались твои особые пристрастия? Когда ты заметил, что ты – другой?
– Ну...
– Мики, можно я буду называть тебя так, между нами, называть? адон Генделев? Мики, когда ты понял, что любишь товарищей по детсаду, ките алеф, взводу? Не бойся, Мики, это анонимно, можешь говорить все...
– ?!!
– Был ли ты жертвой сексуальной агрессии своей учительницы, когда тебе было 11 лет?
– (...)!
– Чем ты предохраняешься?.. Как ты поступаешь, если у тебя нет кондома? Просишь у друга-партнера? – 10 некудот. Уклоняешься от акта? – 15 некудот. Ограничиваешься...
– Кто вы такие?
– ... 25 некудот. Я правильно тебя понял, Мики?
– Вы меня правильно. Я вас спрашиваю, кто вы такие? И я тебе не Куки!.. Не Маки!
– Ну, Мики, мы активисты общественной организации «Кондом по телефону ЛТД». Мы проводим телефонный опрос общественного мнения в рамках акции «Все имеют всех и поют». Я правильно тебя понял, что ты живешь по адресу Бен-Гиллель...
– А вас с утра не посылают в?..
– Я сейчас тебя переведу к… (Звучит «К Элизе»).
...Я смотрю на телефон. С повышенной собранностью, одним усилием воли пытаюсь аккуратно отнестись к трубке. (Это уже не первый аппарат. Впрочем, когда я в очередной раз приношу в «Безек» кулек с осколками, там относятся ко мне с теплым пониманьем). Звучит звонок.
– Ну.
– ... 25 некудот (незабываемый альтик-голос Жужи)...
Пью воду, что по утрам мне не свойственно. Пытаюсь вместо газеты прочитать, что написано на одеяле. Экстрасистола. Еще одна экстрасистола. Звонок. Я, превентивно:
– ... нет, я не был жертвой похотливой агрессии своей с седыми прядками над школьными тетрадками, когда мне было 11 лет от роду!!!
– ... Не поняла, повторите, адон Генделев! Я спросила, вы как – не возражаете лежать на смешанном, не выработали собственного мнения (да-нет), возражаете, но не очень (нет-да) или вам все равно – тогда – ноль.
– Тогда ноль. А что, собственно, «тогда ноль»?
– Если вы не возражаете против того, чтобы вас захоронили на общем кладбище, наше общественное движение, проводящее опрос общественного мнения... Простите, ваш номер «теудат зеута» 173...
– Нет! Там на кончике 9!..
– ... в рамках кампании «Неживые за гражданские права»...
– Алло?!
– Ну так что, вы хотите, чтоб ваши дети поголовно болели СПИДом? (Вкрадчивый голос с нахрапом).
– Нет, не хочу.
– Тогда ответьте на несколько важных вопросов в рамках кампании «Тоже люди». Как вы относитесь к СПИДу? Да – 10 некудот, нет – 15 некудот, не знаю – 20 некудот...
– Нет.
– Что «нет»?
– Нет. И еще раз нет. Кама паамим нет.
– То есть вы за?
– Да. Я «за». СПИД я перенес на ногах...
Отбой. Т. е. я произвожу отбой трубкой края кофейной чашечки с успокоительным коньяком, но не попадаю. Руки дрожат в такт зубам. Надо взять. Себя. То ли в руки зубы, то ли зубы в руки.
– Алло!
– Доброе утро?
– Еще как!
– Меня зовут...
– Оччень приятно.
– Больничная касса «Иов» проводит опрос общественного, адон Генделев, мнения...
– Я не хочу. Я – не член вашей кассы!
– А почему вы не член нашей кассы? Мы производим для новых олим буквально все. Плюс бесплатное протезирование олим. Как – вы хорошо относитесь к протезированию? Да – 10 некудот.
– Я вас не люблю.
– Это очень любезно с вашей стороны ответить на наш одиннадцатый вопрос второго раздела «бет». Но, прежде всего, какой у вас законный заработок?
– У меня нет законного заработка. У меня, как известно, все заработки незаконные... То-се, взятки, гонорары за старушек. Пиратствую, пишу в газету.
– Менее десяти тысяч шахов брутто? – 10 некудот. А если более 100 брутто – 15 некудот. Плюс маам – 20 некудот.
Между первым глотком кофе и последним хлебком валокордина, мне позвонили:
«Малолетние матери против дискриминации материнства» под лозунгом «Это еще ягодки» в рамках «Плод далеко не катится»;
из торговой фирмы «Бюст и Гальтер», по поводу всеобщего разоружения;
из добровольного общества «Малолетки в борьбе с курением»: следует ли за курение усекновлять, или ограничиться рудниками (10 баллов), а также, какой сорт я предпочитаю (50 баллов по шкале Рихтера);
из либерального движения «Хаверим шель Катюша» под транспарантом «Что будем делать против гиюра»;
компания по распространению фейхоа и гуаявы (потребительский опрос – «да» – 10 фейхов, «нет» – 5 гуаяв);
из «Общества защиты детей от подростков» и ангорского комитета борьбы с сиамскими кошками.
Мне пробовали продать по телефону (сообщив номер моей кредитной карточки и предоставив мне принести на верность банковские гарантии) – клаб-трактир «На Новой Земле» на сверхвыгодных условиях; моющее средство, постепенно завоевывающее мировой рынок и как я посмотрю на это; членство в одной полувоенной организации «Сыны и дочери Че Гевары» за четвертак в месяц, явка со своим личным оружием и бронетехникой; книги Рабиновичкришны «Нирвана на дому» и «Вишну, каким я его знал»; слепую суку лабрадора, только что окотившуюся (совершенно здоровенькими пекинесами, 6 штук, вы сами не понимаете, от чего вы отказываетесь, вы еще, Генделев, 50-го года рождения, номер военного билета такой-то, пожалеете!).
Они звонят во время глубоководного погружения вашего внимания в суть дурацко-аналитической статьи, звонок извлекает вас из-под душа – отвлекая от, в лучшем случае, Мойдодыра. Они будят вас, когда они хотят, а не вы хотите, когда накрыт стол, когда вы объясняетесь в любви, молитесь или взвешиваетесь, опохмеляетесь, стрижете оволосенье. Они звонят, но ведь и в дверь тоже: со своей статистикой покупательского спроса, обследованиями с пальпацией пресловутого общественного мнения и выяснениями среднего количества коитусов за истекший период.
Ну хорошо – ко мне в мансарду взобраться может только очень инициативный и физически подготовленный статистик, опросчик, коммивояжер, адвентист, проповедник и праведник. Ко мне не каждый полицейский-то взойдет! Кредиторы опадают как настурции в засуху! Но некоторые, которых я не то что не знаю в лицо, но и знать-то не хочу – долазят.
Но невинный владелец телефонного аппарата – беззащитен!
Перед – симпатичными, в меру интеллигентными, порой милыми юношами и девушками (на которых и наорать-то неудобно, ибо: «Что делать, ведь это их работа, это их кусок хлеба и деньги на получение образования, жить-то надо»), задающими вам абсолютно бессовестные и порой не такие уж травоядные вопросы, на которые вы – не особо разобравшись – еще и даете вполне интересные ответы, особливо, что информация – вещь двусмысленная. Иногда обоюдоострая, смотря в чьи руки она попадает, а если даже она, информация, попадает в стерильно-кристальные лапы нанимателей этих юношей и юниц, то ведь все равно – они поломали ваше право на себя, вашу тишину, вашу музыку сфер.
По какому такому праву?
И наконец, откуда они, а верней их работодатели, узнают ваши персональные данные – на которые данное право знать – есть только у государства. Право, вами добровольно отданное, переданное государству и только государству – адрес, телефон, пол, возраст, социальный статус, номер удостоверения личности? Почему им покорно, без принуждения сообщается номер вашего банковского счета, номера страховых полисов? (Потому и агитаторы на выборах топают целево по домам с разного рода неприличными предложениями).
Откуда, например, страховым компаниям известен номер моего телефона, если номера нет ни в одной телефонной книге? Откуда фирма по изучению потребительского спроса знает, как меня зовут и какой этаж я оккупейтед?!
Почему известно компании по поставке зубной пасты, сколько у меня зубов? Я понимаю, что им есть до этого дело, но кто им об этом рассказал?!
Почему мы условно-анонимно рассказываем посторонним людям, как, на что и зачем мы живем – я еще как-то понимаю (интерес к своей персоне льстит и у некоторых до фига свободного времени), но я не понимаю, с чего это подобная деятельность (звонок по телефону, звонок в дверь и звонкое бряцанье статистики) – безнаказанна!
И как сходит с рук неразделенный в 8 часов утра интерес к членству вас в обществе собаководов, и что вы по этому поводу думаете.
Сбор сведений о нас – не невинное коммивояжерство. И коммивояжерство – совсем не невинно, когда производится по адресам с точностью до номера «теудат зеута», с точностью до номера телефона, который хранится в редакции и который отсутствует в телефонной книге.
Ведь даже присутствие номера в телефонной книге – еще не повод для знакомства.
Когда я с утра люблю, чтоб до полудня, кроме кофе, газетки, сигарет и вида на небо из моей мансарды… Я люблю, чтоб было тихо.
И номер телефона – редакционная тайна.