Люди и тексты

 

  

ArkanПисатель, журналист А. Карив (Карабчиевский, 1963-2012) не раз изображал М. Генделева в своих романах и статьях, последний же очень тепло относился к Аркану. А. Карив в 1989-2004 гг. жил в Израиле, где приобрел известность как создатель ряда популярных медиа-проектов по изучению иврита; с 2004 г. жил и работал в России, Киргизии, Аргентине. Трудно было представить себе, что жизнь А. Карива оборвется так внезапно… Об А. Кариве рассказывают И. Луговая и Ю. Идлис. 

 


 

Ирина Луговая

АРКАН КАРИВ

 

 

  В журналах можешь ты, однако, отыскать
  Его отрывок, взгляд и нечто.
  Об чем бишь нечто? обо всем…

А. С. Грибоедов

 

Каждый из нас день за днем и год за годом проживает свою собственную, единственную жизнь. Что-то забывается, что-то застревает в памяти надолго. Что-то мы увидели, о чем-то подумали – хочется поделиться с друзьями. Однако не всегда получается – то у них нет времени, то у нас… А может быть, его вообще нет? Может, человек живет не во времени, а совсем в иных измерениях?

Как бы то ни было, я намерена поделиться со своими друзьями – читателями журнала «Лехаим» – впечатлениями о текущей мимо меня жизни. Это может быть что угодно: прочитанная книга, встреча на улице, воспоминание...

Закономерный вопрос: «А вы, собственно, кто будете?» Отвечаю: по образованию и профессии я – редактор. Немногим из моего поколения, чья жизнь поделена перестройкой ровно пополам, удалось сохранить верность однажды избранной профессии. Мне удалось. Каждый раз, держа в руках книгу, к созданию которой я причастна, чувствую себя в некотором роде волшебницей. Подобное же чувство испытываю, глядя на 17-летнюю дочь.

А еще я пишу стихи. Не знаю более эффективного способа преодоления ряда душевных состояний.

Так что будем знакомы!

 

Плещется арак
на дне стакана.
Это Израиль –
страна Аркана.
Улочка в гору
уходит криво.
Ерушалаим –
город Карива.

 

Дальше восьми строчек дело, увы, не пошло. С тех пор я мечтаю написать о нем. О ярчайшем из израильских впечатлений.

Арак – это такой напиток. Помните:

 

Бурцов, ёра, забияка,
Собутыльник дорогой!
Ради Бога и арака
Посети домишко мой!

 

Вкус, знакомый с детства. Вроде «капель датского короля». Анис. Гадость, по-моему. Аркан пил только его. Я – «Каберне». Не люблю сухие вина, но в Израиле почему-то все пьют «Каберне Совиньон». Что пить и тем более есть – было, в общем-то, неважно. О чем говорили – не помню. Обо всем. О чем можно часами беседовать с астральным двойником? Мы родились в один год, под одним знаком. Ведь это что-нибудь значит?

«Луна в соединении с Меркурием в Тельце в Девятом доме. Как сказал бы ослик Иа, мой любимый расклад. Если бы мне грозила астрологическая инвалидность и из всей своей карты я мог бы сохранить на выбор лишь один знак со стоящими в нем планетами, я сказал бы: “Забирайте все! Но только оставьте меня Тельцом!”»

Это абзац из единственного романа Аркана Карива «Переводчик». Хотя, может быть, уже не единственного. Я года три не общалась с ним и ничего о нем не слышала.

«Переводчик» был напечатан в каком-то журнале. Мой шеф Паша, директор крошечного издательства, читал мне его вслух, хохоча и аплодируя, и требовал: «Ира, мне нужен этот еврей!» Паша не знал, что бы такое замутить (в смысле издать), дабы наконец разбогатеть. Доходы хозяев «Эксмо» не давали ему спать спокойно. Он решил поставить на Аркана. Роман, впрочем, был уже издан в «Гешариме» – вместе с замечательным текстом его отца Юрия Карабчиевского. Я добыла у Феликса Дектора телефон и позвонила. «Ну а сколько вы мне заплатите?» – спросил Аркан. «Пятьсот долларов». – «Знаете, пусть будет шестьсот. Для успокоения моей левантийской души».

Я попросила его чем-то дополнить книгу. Он отвечал, что ничего не пишет. «Я занят теперь совсем другим». – «Чем же?» – «Танцую танго».

Он поехал учиться искусству танго в Аргентину. Оттуда приходили смешные электронные послания на латинице с просьбами ускорить выплату гонорара и сообщениями: «Idu delat' tatuirovku s Che Gevaroi na pleche». Татуировку он действительно сделал. Символический смысл акта объяснить мне не успел, хотя обещал.

Мы танцевали танго в зале на минус втором этаже одного из иерусалимских отелей. «Танго – это все, – говорил он. – Это высшая форма общения. Ты должен чувствовать партнершу всем существом, иначе не получится».

В танцзале собралась самая разнообразная публика, не только молодежь. Кто-то пришел один, кто-то вдвоем, кто-то компанией. На меня запал профессор лет шестидесяти. В конце концов я от него сбежала в подсобное помещение типа кухни, где отдыхал Аркан с друзьями. Он танцевал только танго, а в программу вечера входила – после урока этого искусства – стандартная дискотека. Урок вела настоящая аргентинка, неподражаемо грациозная – такими бывают только латиноамериканки. Они с Арканом – показывая, как правильно танцевать, – составляли прекрасную пару.

Писатель Марк Зайчик читал свои рассказы в Еврейском общинном центре. В одном из них описывался тот самый подвал. Я повела себя неприлично – с галерки выкрикнула потрясенно: «Это Аркан! Я там была, я знаю!»

Собравшись в Израиль, я написала Аркану, спрашивая, нельзя ли будет пожить у него недельку. В его компьютере в очередной раз исчезла кириллица, и он ответил:

«Priezhaite, tol'ko u menya v kvartire prakticheski bomjatnik. Vryad li vam tam budet uyutno».

Я не вернулась в Иерусалим после недельной поездки по стране. Отправилась в тот «жирный Эйлат», который он ругает в романе и в разговоре тоже ругал. А то надоело – как расскажешь, что ездила в Израиль, сразу: «А в Эйлате была?» Вот теперь была. Четыре дня. Видела сквозь прозрачное дно пароходика коралловые рифы – это не с чем сравнить и описать невозможно. Грандиозное впечатление.

А потом были три дня на тех самых «территориях» – удивительная, нигде ни до, ни после не встреченная тишина, немыслимо древняя гора перед глазами – и полное ощущение остановки времени. Но это уже совсем другая история.

«Невыносимая легкость бытия» – это про Аркана. То, что представляет проблему для простых смертных, – ему легко. Именно в силу своего творческого, нестандартного подхода ко всему он всегда будет востребован и оплачен, не сегодня, так завтра, – люди с деньгами ценят штучный товар.

Но этот вечный неуют, эти разборки с Богом и самим собой, эта невозможность куда бы то ни было вписаться, это выпадение отовсюду, это в итоге вечное космическое одиночество…

Герой «Переводчика» в финале уходит в бедуины. То есть в никуда. Творческому человеку неуютно в любом обществе. Его душа жаждет того, чего не бывает: «И звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли». В моменты обострения внутреннего разлада пишутся такие тексты. Цитирование, самоцитирование, стеб… Но это живой текст. Героев любишь, сочувствуешь им. Вкупе с блистательным стилем (вызывающе эклектичным и при этом неповторимо-авторским) все это просто восхищает.

Есть человек пять, с кем я счастлива ходить по одной земле. Аркан Карив – один из них.

Его электронный адрес я сделала своим паролем на всех сайтах. Значит, не забуду. Мы еще сравнительно молоды, даст Б-г, встретимся и поговорим. А может, он еще напишет что-нибудь, и это будет праздник.

  

 


Лехаим (Москва). 2005. № 1 (153). Январь.

Юлия Идлис

ПРО АРКАНА

 

                                                             Этот текст – фрагмент моей будущей книги о танго,
                                                             которая, как я сейчас понимаю, посвящается Аркану
                                                             Кариву – с любовью и благодарностью

 

– Танго – одна из немногих вещей в моей жизни, про которые я точно знаю: продолжая этим заниматься, со временем я буду все лучше и лучше, – сказал мне как-то Аркан. Наверное, это была одна из самых серьезных и важных для него вещей, которые он мне когда-либо говорил.

Познакомились мы в декабре 2004-го при обстоятельствах, которые Аркан наверняка не запомнил, а я помню очень хорошо. Ну и не важно. Потому что по-настоящему мы познакомились в сентябре 2009-го, когда я до такой степени достала всех окружающих своим нытьем на тему «пойдемте кто-нибудь со мной учиться танцевать танго», что мне дали телефон Аркана со словами: «Карив уже восемь лет е..ет всем мозг своим танго, тебе к нему».

Я, надо сказать, страшно стеснялась звонить незнакомому, по сути, человеку, которого я видела однажды пять лет назад, со словами «отведите меня на танго». Так что наш общий друг, который дал мне его телефон, в итоге плюнул, позвонил Аркану сам, потом перезвонил мне и сказал: «Он ждет твоего звонка. Звони».

«Замирая сердцем, он позвонил...», как говорил герой фильма «Утомленные солнцем». (Кстати, про танго «Утомленное солнце» Аркан и его друг Эрнест Аранов в свое время сняли короткий фильм, в котором закадровый голос Аркана настойчиво повторяет, что суть танго – «умирать от любви и нежности».) Аркан взял трубку. Дрожащим голосом я начала лепетать, что я та самая девочка, которая хочет научиться танцевать танго, а он вроде тот самый человек, который... Где-то на этом месте Аркан перебил меня и с радостным стебом в голосе сказал:

– О! Ты преодолела смущение!

Потом он устроил мне целый экзамен.

– Почему ты хочешь танцевать именно танго? Ты отдаешь себе отчет в том, что будет, если тебе понравится? Просранные ночи, блядство, алкоголь, кокаин? Потеря работы? Вечная нищета? Тебе оно надо?

Тут уже я встала в позу и заявила, что мне оно надо и он меня все равно не переубедит, я все решила, так что пусть уже он посоветует мне школу и все. Тогда Аркан сказал:

– Ну что я могу сделать... я могу взять тебя на практику в школу, где я занимаюсь, это единственная осмысленная школа в Москве, других нет.

И оказался прав: он привел меня в лучшую школу Москвы, где я занимаюсь уже почти три года.

В общем, Аркан был моим первым партнером. Как я сейчас понимаю, это даже важнее, чем первый мужчина. Это когда ты уже понимаешь, что к чему в смысле тела и человеческих отношений, вроде взрослая уже – а тут на тебя обрушивается совершенно другая интимность: ты оказываешься внутри чьего-то объятия сразу вся, целиком, и слышишь об чужое тело, как дрожит от неуверенности и какого-то счастливого ужаса твое, – и все это вместе со всей тактильностью, на которую ты уже к своим годам очень даже способна на вполне осознанном уровне. Танго оказалось таким вот способом узнать человека сразу всего – и без сложных последствий. Вы как бы мгновенно оказываетесь по ту сторону всех этих отношенческих танцев друг вокруг друга типа кино-вино-домино, а какую музыку ты любишь, а что же ты не звонишь. Вы уже сразу как бы переспали и пережили расставание – где-то в прошлом, и теперь вы просто люди, которые знают друг друга изнутри и могут друг друга, как никто.

Аркан учил танго как очередной язык – язык человеческой коммуникации. Такой язык, который входит в тебя на уровне мышечных рефлексов, так что время от времени тело само встает в танго-постуру, просто чтобы немножко в ней постоять и побыть этим телом, которое умеет разговаривать. Один из моих партнеров впоследствии говорил, что не узнает никого из своих партнерш в лицо, но вот встает с ними в объятие – и по объятию сразу вспоминает. Я до сих пор кожей и мышцами помню аркановское объятие и, думаю, всегда буду помнить. Мне немного неловко оттого, что я так много знаю о человеке, о котором я вообще-то знаю так мало. Но это знание – часть меня, часть моей с ним истории и часть его: он тоже знал так многих и многих людей, был этаким слепком с их объятий.

Аркан научил меня многим штукам, которые я до сих пор использую в танце. Сейчас я понимаю, что он просто, в общем, пересказывал то, чему научился от разных преподавателей, как я бы сейчас пересказывала (и пересказываю) отдельные куски своего ученического опыта новичкам. Но формулировки! Некоторые аркановские танго-максимы я говорю про себя до сих пор, когда танцую.

Например, «я хочу меньше головы и больше сисек» – это значило не наклонять голову вперед (что делают очень многие начинающие и продолжающие танцоры, постепенно заваливаясь на партнера), а стремиться вперед грудью, корпусом, открывая партнеру солнечное сплетение.

Или «я изменила тебе с музыкой» – это должна была говорить партнерша, сделав что-то, что ее партнер не вел, – по ошибке, от неловкости или действительно услышав в музыке что-то более интересное, чем то, что предлагал ей в эту секунду в танце ее мужчина.

Или «танцевать хорошо можно с любой партнершей, если ты сам танцуешь хорошо. Если твоя женщина ничего не умеет – ну ходи с ней просто».

Как-то мы с Арканом пришли на праздничную милонгу – третью или четвертую в моей жизни. Я ничего не умею, всего боюсь, Аркан фактически носит меня на себе по танцполу, в полном соответствии с вышеприведенной максимой. Но ему же хочется и потанцевать! Поэтому в какой-то момент он говорит:

– У меня есть для тебя танго-задание. Стой вот здесь и делай вид, что тебе очень хочется танцевать. Стреляй глазами. Пусть тебя кто-нибудь пригласит.

Поставил меня в нужную позу – не скрещивать руки на груди (не «закрываться»), развернуть плечи, то-се – и ушел танцевать с кем-то. А я же не знаю, как это делается – чтобы меня кто-нибудь пригласил. Какое движение нужно совершить изнутри себя, чтобы оно оказалось аналогом фразы: «Привет, давай потанцуем». И вот я стою – а задание же, надо успеть сделать так, чтобы меня пригласили, до конца танды, когда Аркан вернется и увидит, что я все провалила, – и отчаянно пытаюсь нащупать внутри себя то мышечное движение, которым они все передают наружу, что хотят танцевать и были бы не прочь это самое. Прямо вот перебираю целую серию внутренних движений: это? – нет, не подходит; может, вот так? – нет, не то; что-то такое?.. И тут каким-то случайным движением, которого я даже не запомнила, вдруг попадаю в неведомое баскетбольное кольцо, и передо мной вырастает какой-то человек с вопросом: «Танцуете?»

Человеку, конечно, туго пришлось, потому что я тогда очень хотела танцевать, хотя на самом деле почти не танцевала. И все-таки у меня получилось – у Аркана получилось. У меня потом ушло еще полгода, если не больше, на то, чтобы освоить это внутреннее движение уверенно, как свое. Но никто, кроме Аркана, меня этому никогда не учил, и даже не говорил со мной об этом.

Я еще очень многое помню про наши танцы, но огромная часть того, что я помню, трудно вербализуется, потому что она вся на тактильно-мышечном уровне. На том языке, которым Аркан так хотел владеть в совершенстве и который понимал так хорошо. Хотя вот одна из этих вещей – очень важная – как раз про слова.

Как-то в очередной его приезд в Москву мы договорились пойти с ним на милонгу. Мне страшно хотелось танцевать, причем на тот момент я, фанатично занимающаяся все свободное время, 5-6 раз в неделю, танцевала, честно говоря, уже немного лучше Аркана, и мне хотелось более продвинутых партнеров. В общем, я приехала на милонгу раньше, чтобы натанцеваться до его прихода.

Потом приехал Аркан и с порога заявил:

- Я пишу следующий роман! Я уже написал начало и некоторые сцены, так круто получается!

Я сказала, мол, покажи. Потому что - ну а что еще отвечают другу-писателю на такое.

– О! – обрадовался Аркан. – Пойдем в соседний зал, я тебе прочитаю.

И я поплелась с Арканом в соседний – обеденный, не танцевальный – зал, мы сели за стол, и дальше до часу ночи, то есть до конца милонги, он читал мне начало своего второго романа «Однажды в Бишкеке» и ту главу, где в бишкекском ресторане происходит драка между заезжими американцами и приближенными киргизского «принца».

На первых строчках я еще уныло провожала глазами уходящих с милонги потенциальных партнеров. А потом – хохотала, ахала, наклонялась, чтобы лучше слышать, улыбалась, ерзала от волнения, потому что обе эти сцены – особенно драка, которую Аркан написал как танец, - вставали перед глазами и смешивались с танго в соседней комнате, встраиваясь в пробивающуюся оттуда музыку и становясь почти осязаемыми, реальными, здесь и сейчас.

Потом, когда я прочитала законченный роман целиком с экрана, эти сцены уже не произвели на меня такого впечатления – потому что, как я теперь понимаю, они на самом деле не предназначены для чтения про себя в одиночестве, потому что они вообще не текст. Они танго. И так же, как стихи танго, на бумаге выглядят несколько наивно и немного неуместно, как-то «чересчур». В общем, Аркан писал роман, а написал romance – танго в прозе, которое должно исполняться под музыку, перемешанную с легкой руганью, тоскующими взглядами одиноких женщин, сигаретным дымом, случайным смехом поддатых аргентинцев, тихим стуком стаканов, когда их ставят на кривые столы, поднимаясь танцевать, и ритмичным, как прибой, мускулистым шелестом туфель о паркет, который можно услышать из-под музыки, только сидя очень близко, почти на самом танцполе, так, словно очень-очень хочешь танцевать, в надежде, что тебя вот-вот пригласят.

Следующий – третий – свой роман Аркан собирался писать про танго. То есть снова про того же героя, Мартына Зильбера, – но еще про Аргентину, золото Третьего Рейха, приключения, любовь, драки и смерть на танцполе. Сейчас мне кажется, будто Аркан говорил, что героя в конце должны были на танцполе убить, по законам танго-лирики. Но, может быть, это уже я придумываю. Может, предполагалось, что он счастливо избежит опасностей и останется жив.

 


Блог журнала «Лехаим». 2012. 26 апреля – (http://lechaim-journal.livejournal.com/151749.html).

Также по теме:
 
 
Система Orphus