Михаил Генделев

ВОСПИТАНИЕ ЧУВСТВ

«Хорошо, что есть удила, – сказала ослица, –
не люблю, когда морду рукой поворачивают».

М. А. Астуриас

Многие выдающиеся люди с детства отли­чались выдающимися детскими достоин­ствами, которые, в свою очередь, пере­растали в столь крупные выдающиеся не­достатки, что, раз запав в душу всего невыдающегося человечества, уже ни разу из нее не выпадали.

Вот он – Геракл, в честь него даже назвали гадкую кашу. Герой. Будучи со­всем дите несмышленое – он уже тянул рученьки ко всякой домашней античной фауне. И молоко на губах не обсохло, а уже налицо обнадеживающие результаты золотого гено­фонда амфитриона-рогоносца – двух гадюк как не бывало! Дальше – понеслось, юннат подавал надежды:

Арье (гур) немейский – 1 экз;

Гидра (юница) лернейская – 1 экз. (реликт);

Птицы стимфалийские, стационарные – 1 птичник;

Телок критский – 1 экз.;

Лань (коза вольная, горная) керинейская – 1 экз.;

Вепрь эриманфский, подсвинок – 1 экз.;

Жеребцы Диомеда (пони, трио) – 1 телега;

Герион, великан – 1 шт. (реликт):

Цербер, собака (пес) – 3 головы;

Заслуженный учитель Эллады, педагог со стажем – Хирон, кентавр (полулошадь-полугой) – 1 1/2.

Славный творческий путь, как говорится. Живодер. За что ни разу не был бит.

Или – Самсон. Судья над Израилем. Юрист. А начина­лось все с пустяков. Сначала, понятное дело, – льва уму­чить. (У них, у героев, это перво-наперво, как привод в детскую комнату.) Отмудохал льва, «раздирая его как козленка» (сколько козленков-то, исходя из текста перво­источника, задрал – тренируясь?), дальше 30 палестинских активистов (филистимлянская гимназия им тов. Дагона, кита юд-бет) жизней лишил, потом 300 (заметили?! Каче­ственное улучшение показателей!) лисичек поджег (с кош­ками в Израиле и Иудее еще перебои имели место, вре­менные), а дальше пошел счет на сотни, если не тыщи душ – 1000 мехаблим челюстью хамора забил – его сразу изби­рают судьей, и он судит Израиль 20 лет. пока природа не взяла свое. Конец общеизвестен: покража калитки от сек­тора Газы, развал иноконфессионального капища. А был вундеркинд и ни разу не был бит.

Третий назидательный пример. Ульянов Владимир (Зеэв) Ильич {бен Элиягу). Родился. Без спросу слопал с та­релки плоды земные (сливы), но не кололся. Рано бросил курить. Поднял падшую в грязь и обуянную Бахусом сим­бирскую пролетарку. Стал как Саша. Вышел в люди. Чуть не разбил зеркало русской революции. Дослужился до му­мии. Аллея боевой славы, а не жизнь. А ведь помре он в детстве – так и остался бы в нашей памяти народной: херу­вим с октябрятской звездочки, чудо-ребенок.

С младых ногтей отлично проявили себя: З. К. Панкратор, Ц. Давид, Заратустра, Б. Шакьямуни-Бодхисатва, А. Ф. Македонский, Г. Ц. Калигула, Б(ич). Б(ожий). Аттила, В.-А. Моцарт, Цюрупа, мальчик из Уржума, П. Морозов, Г. Коэн, А. Б. Пугачева-Киркорова, В. Пух, Д. Кудрявцев.

Никак не просыпались таланты и днем-с-огнем завязи гения у: Кетцалькоатля, И. И. Христа, Луи Каторза, Ф. Каплан, И. В. Джугашвили, И. А. Бродского, Мадонны.

Я был средний, нормальный ребенок, таким уродился. Родился – сразу семимесячным. Отнюдь не вундеркинд, но из хорошей еврейской семьи и могу записать на свой счет как аванс грядущего – несколько достижений детства и от­рочества.

4года – Прибитые к полу (гвоздиками) галоши дяди Ильи, царство ему небесное (он прожил еще без малого четверть века после описываемых драматических собы­тий).

5лет – Перекрас фиолетовыми чернилами папиного мантеля премиального мышистого цвета. Была выражена родительская укоризна.

4-6 лет – Перманентная игра во врачей с самыми хоро­шенькими и распутными сверстницами по дачному посел­ку. (Так ничего новенького я не обнаружил с тех пор в подобном времяпрепровождении. То же жеманство, тот же азарт, те же вздорные жалобы мамам, что их – понимай, жертв страстей моих необузданных – коварством и обма­ном склонили ко всяким глупостям, и вообще их – жертв – не понимают и все мужчины сволочи и задаваки. Особенно – потом.) Бывал неоднократно наказан.

6 лет – 1-е ритуальное убийство. Замучен от жидов со­седский мальчонка-рецидивист Ф. Ф. Пасюк по кличке «Филиппок». Канонизирован. В настоящее время прожива­ет в г. Торонто, Торонтской области. Четырежды безре­зультатно женат. (Мне – сошло с рук.)

6 лет, 2 месяца – 2-е ритуальное убийство двоюродного брата, ныне самарского обывателя. От канонизации отка­зался. Ныне и присно – член ЛДПР, староста. (Ему – со­шло с рук.)

6 лет, 3 месяца – Сел в отказ с требованием поступить меня, несмышленыша, в Суворовское училище (сейчас – Пажеский корпус, шеф – Вермонтский Затворник). (Бит и отговорен.)

7 лет (2 сентября 1957 г.) – Единица (кол) по поведе­нию за вопрос Анне Сергеевне, отчего дети бывают. Анна Сергеевна, немолодая.девушка, выбежала из класса в рекреацию и вернулась с директором. Сдан на поруки. (Бит и отговорен.)

Ну н т.д.

В настоящее – текущее сквозь пальцы время – полити­ческий обозреватель газеты «Вести», эсквайр.

«Культура, – сказал С. Лем, – это тонкий слой, вкли­ненный между организмами и окружающей средой». Мно­гие и даже большинство известных мне организмов тонко­го слоя не нарастили. Помешало воспитание, верней – не помогло. Не споспешествовало.

–Ну, ты даешь! – сказал мне даже с некоторым ра­достным восхищением пикник с багровой шейкой 56-го размера и в мальчуковых «адидасах». – Ты – даешь! В шарфике свои фоты тискаешь, а сам матюки по газете развешиваешь! Я от детей газету прятать вынужден и от мамы жены...

–Тещи, – автоматически поправил я. – Мамочку жены обычно называют – «теща». А мы ведь с вами не знакомы, что ж это вы с разбегу тыкаете, любезнейший?

Немолодой мой первый встречный собеседник с дет­ства был Геркулес, поэтому и глазом не моргнул. Он не мор­гнул глазом, а обложил меня, газету, народ Рима и римский сенат и еше раз меня за то, что такой умный. И – победоносный – ушел. Добивать старика Хирона, как я понял. Объясните мне, Христа ра­ди, – почему и всего-ничего, как удачно нарощенный слой культабсорбции в Стране и тарбут-клиты в Мединат нашей предполагает не­медленный переход на «ты»?! В изъяснении на приблизительно русском языке? То. что на языке иврит подобного обращения на «вы» нет, – во-первых, не верно (существуют специально вежливые формы обращения, но не о них речь), во-вто­рых. это аргумент столь же мощной убедительности, как и тот факт, что во французском языке, например, форма «вы» существует. И во многих других. Т.е. встреть меня, ие дай Бог, этот брутальный адон на Бульварах, он бы го­ворил со мной «здрасьте» и на «вы»? А угол Агриппас и Короля Георга – на «ты»? Уже можно, значит? Особенно – со мной?

Или мы здесь, в стране семь-сорок, – одной масти ка­торжане? И не до церемоний с соседом по галерному вес­лу?

Да что это я все о себе да о себе? О, как незаметно ломала себе штучные пальцы одна моя знакомая – вели­кая российская актриса с большой – далеко – зароссийской славой, когда эх-да-подвалил к нашему столику раскован­нейший молодой чемодан последнего призыва (вероятно и даже обязательно – Заратустра из Бельц) с говорком в стилистике «чтоблясукахарактерно» и нонконформизмом a la дед Щукарь и принялся, бахурчик, на «ты», естественно, срывать с нас все и всяческие маски и выводить ох как да­леких нас от народу на чистую воду череповецкого – что бля сука характерно – разлива. Да что это я все о нас да о нас (так ведь можно докатиться до требования «к нам» об­ращаться на «вы», а к остальным – на «ты»), когда я дал интервью намедни одной журналистке разговорного жанра и честная девушка так его и напечатала: я ей, на глазок помладше меня вдвое, – говорю «вы», а она мне – на гла­зок постарше ее втрое: «А скажи мне, Миша, на твой взгляд...» и т.д., не говоря об абсолютно хамских вопроси­ках застарелой второгодницы.

Тонким слоем, включенным между организмами и средой, – чем, по дерзкой мысли организма, должна обе­спечить этот организм именно среда?

Я верно понял пожелание организмов?

А предыдущий культурный слой, он что – соскребается или сам отваливается?'

Чтоб организм беспреградно сосал из среды? Всей чи­стой, непомутненной поверхностью?

Мы наш, мы старый мир на себе разроем, а новый мир – нам построят? Почему с такой ошеломляющей легкос­тью отлетает скорлупа культнавыков и норм воспитания при перемещении организма в новую среду?

За ненадобностью?

Плохо присобачена?

А из-под кожуры лезет наружу такое рыло, что...

Но что это я все о них да о них – пора бы и о себе.

Очень хочется вытатуировать у себя на лбу: «Руками не трогать!» На русском языке, сугубо для ношения в Из­раиле.

Очень хочется убедительно просить не беспокоиться гражданам с одной или парой-другой гражданств – в смыс­ле не звонить мне по телефону (где они достают мой но­мер телефона?) никогда с целью изложнть свои взгляды простого человека на мою манеру письма и почему я ко­зел.

Очень хочется на следующее «ты» (понимаешь, коман­дир, по жизни, мы же здесь, в Израиловке, все на «ты», командир...) дать в морду.

Очень хочется на следующее «письмо в редакцию све­жего человека и профессора обществоведения в отставке», в котором он меня, мальчишку, отчехвостил за то, что я не люблю, мол. Ельцина, а его, Ельцина, мне надлежит обожать, – ответить предложением освежить в памяти уроки чтения и пересказа прочитанного текста близко к тексту, а не обзываться «реакционером и мракобесом». А то я тоже обзову. Вы, скажу я, – имбецил!

Очень хочется попросить не узнавать меня на улице, в банке, в морге и в микве с целью «проверить на вшивость» или «давай, блин, поговорим».

Очень хочется напомнить о существовании приличий и что чувство дистанции не должно отмирать как рудимент при переездее из страны и страну и наобо­рот.

Полубоги и герои! Выдающи­еся люди. В детстве, даже в условиях полной безотцовщины, всегда находились маловыдающиеся взрослые, каковые объясняли, как пользоваться носовым платком и почему нельзя бить бабушку палкой. Почему слово «мудила» – бранное и как и когда пристойно звонить по телефону в уик-энд по шабатам.

Израиль – ну, мы-то это зна­ем! – безусловно страна реализации способностей и талан­тов, недореализонанных на бывшей родине по причине то­тального разгула антисемитизма, роста цен и вообще – климат мерзкий.

Израиль – страна полной реализации неординарных дарований и талантов к амикошонству, хамству и вообще всякому тыканью. Взрослых нет. Они остались там, в заснеженной Сибирии. А здесь – гуляй, рванина! Израиль все спишет?

...Сограждане! Бродя по обалденной выставке Шагала юных лет в Музеон Исраэль, я едва не прослезился от умиления: из полусотни посетителей в будний день больше половины говорили по-русски. Они были похуже одеты, движения их были не столь раскованны, но! Но билет в Музеон стоит маленьких, но немалых денег, но! Но люди пришли смотреть картины Шагала сами, а не в рамках ар­мейской или школьной экскурсии. Небогатые новые репа­трианты. Вполне затюканные невеселыми заботами о хле­бе насущном. Их не привели взрослые – они пришли сами. Вы пришли сами. Эта страна дарит нам возможность вто­рого рождения – в новую и иную культуру, в новую и иную свободу. Я уже смахнул слезу, так что смею спро­сить: свободу от чего? Предрассудков этики воспитания культурных навыков и морали? Вкупе со словарем цивили­зованного человека. А, полубоги и герои? Отвечайте, а то уши надеру!

А вот что мне резануло слезяшийся взгляд, перебе­гающий с экспонатов музея на такие одухотворенные лица русских евреев, – так это писанная от руки корявая та­бличка в одном из залов. От руки, кириллицей: «Руками не трогать!»

На всякий, как я понимаю, случай. Потому что на ив­рите и английском таблички выполнены типографским способом. Как страховка от полубогов и героев. На случай непредвиденной гигантомахии.