Михаил Генделев

…ВОЙНА, ГОВОРИТЕ?..

Лидеры «Зо арцейну» Ш. Сакет, М. Фейглин и гражданин раби Б. Элон привлечены к суду за подстрекательство к бунту против законного правительства нашей страны.

По-моему, мы добегались. В том смысле, что само по себе это событие – уже диагноз. Если это не газетная утка и действительно в полиции Моше Фейглину офицер полиции заявил, что фраза Фейглина о том, что «Рабин – ноль в политике», равносильна – о господи! – подстрекательству к убийству премьера Израиля, то диагноз этот наш не оставляет поводов для... Впрочем – чего «для»? С оптимизмом, по-видимому, у нас вообще дело обстоит хорошо.

Потому что что такое оптимизм? Оптимизм – это вера в то, что хуже не будет. То есть будет лучше, чем хорошо сегодня и плохо вчера...

Как было у нас хорошо сегодня и плохо вчера? А было так. Во время оно, во времена Ливанской кампании, то есть операции (затянувшейся на года четыре) «Мир Галилее», один левый и совершенно не штатский товарищ, бронетанковый, кажется, молодой полковник Гева, находясь при исполнении служебных обязанностей, отказался выполнять приказ! Подчеркиваю – дело происходило во время войны и в Армии обороны Израиля. Вы думаете, он отказался выполнить приказ вести в бой свою дивизию по трусости? Нет. Полковник Эли Гева, отличившийся еще в Шестидневной войне, был человек проверенной храбрости, отличный военный, даже, говорят, блестящий. Он храбро мотивировал свой поступок (еще раз повторяю, время было военное) идеологическими и личными мотивами – несогласием с политикой правительства, ведущего – с его точки зрения – несправедливую войну в Ливане. И стал героем израильской левой (выводящей гигантские шаломахшавные – во время войны! – демонстрации на площадь Царей Израилевых). Левой – тогда еще не пришедшей к власти! Левой – которая прямо призывала к дезертирству военнослужащих! Левой – призывавшей саботировать призыв резервистов в армию, ведущую взаправдашние военные действия по приказу правительства Израиля, не менее, между прочим, законного правительства, нежели сегодня! Я считаю, что полковник Гева был герой. Но я – тогда, – находясь в качестве военного врача в Ливане, считал Геву преступником. Гева не пошел под трибунал. Я думаю, что в любой нормальной стране офицер Гева должен был бы быть расстрелян. Я не шучу, г-да военнообязанные и дамы, матери военнослужащих. Потому что глубоко почитаемый мной за принципиальность и мужество полковник Гева совершил чудовищное государственное и военное преступление: его поступок носил характер подстрекательства военных к неповиновению, и на этот счет существуют законы! Их не надо даже выдумывать и подтягивать за уши. Это измена законному правительству. Полковник Гева был всего лишь списан из армии...

Также я что-то не припомню, чтобы зачинщики сотнетысячных манифестаций под портретами Гевы привлекались в военное время к суду! За призывы антиправительственного впрямую и всерьез свойства. В военное время. И никому в голову не пришло судить пламенных трибунов, произносивших со специально организованных для этого возвышений обвинения, где Шарон именовался убийцей... за операции на территории Южного Ливана... С целью обезопасить, между прочим, Галилею.

Значит, дамы и господа, времена у нас – пострашнее. Значит, у нас идет война. Значит, у нас законы военного времени, да?

В таком случае я даже знаю, как называется эта война, только выговорить не то чтоб страшно, а до отвращения что-то не хочется...

А вам хочется, граждане нашей страны, призывающие к единству посредством обвинения других граждан страны в государственном преступлении за невосторженный (относительно правительства) образ мыслей и – соответственно – высказываний? Между прочим – людей штатских. Война, говорите?..

Что же до еврейских высказываний и даже образа еврейской мысли, то я привожу документ, в полном смысле потрясший меня до глубины души. Этот документ – тоже свидетельство выяснения отношений с начальством. Правда, выяснялись отношения три века тому назад. На невероятно высоком уровне. И тон соответствующий.