НА ДНЕ БЕЗ СТРОЧКИ
«Чем мучаться на суровой...»
П е с н я
Мне хорошо. Мне оч-чень хорошо! Мне отлично! В России вон – судя по газете – убивают журналистов, а я, судя по газете, жив! Некоторые проверяют, жив ли я, заходят в гости, тычут вилками, как в Камо, зеркальце к губам прикладывают – мы запотеваем: жив. Хорошо мне, отлично. Продолжаю читать газетку.
В США одна женщина с одним мужчиной родила трех сыновей. Сыновья удались – старшенький и середненький. И в неонаци на двор ушли поиграть, – дело такое, житейское. А папа с мамой наоборот – подались свидетелями по делу Иеговы! Так два старших братика этих старцев и младшенького за религиозные предрассудки, несовместимые с их братскими неонаци-убеждениями, и за ожидовение тотальное – чик! С особым цинизмом угрохали свидетелей Иеговы наследники и скрылись во Флориду.
А вот у меня, судя по газете, единственные духовные наследницы – приемные читательницы. Хоть плохонькое, а утешение на старость: и мне – хорошо.
Особенно мне хорошо, когда я вдруг осознаю, что я не свидетель Иеговы, – это успокаивает.
А вот тоже случай такой: «В интервью немецкому “Шпигелю” Перес дал понять в завуалированной форме (цитирую по газете), что он не верит Арафату: “Арафат должен доказать свою действительную приверженность мирному процессу!” – сказал (в завуалированной форме) Ш. Перес». А мне – хорошо. Я Арафату верю! Я ему верил, верю и – вы будете, хохотать – всегда буду верить. В завуалированной форме, естественно, цвета хаки. Когда и он, и я.
Потом, опять же – у меня жизнь не чета пересовской, нервной (судя по газете), переменчивой. Мне не надо в детском садике играть с этим злюкой в «веришь – не веришь». Он обижается, когда «не веришь», завесится, бывало, занавесочкой такой в клеточку и даже на призыв поиграть в «хазаким-мехаблим» отказывает. Что тогда остается? Сесть на лавочку, сорвать пролетающего голубя Мира и отрывать ему крылышки, гадая: «любит – не любит, клюнет, поцелует, к сердцу прижмет...» (А мне и мухи достаточно: обидеть. И все – обычно весьма – кончается на «не любит».) Мне – хорошо.
Вообще поводов для счастья у меня уйма, в Японии землетрясение, а у меня только парапет от балкона упал. Откололся от мансарды – и вниз! И хорошо, а особенно отлично, что меня в этот критический момент не было ни на, ни под. Я не сидел ни на, ни под парапетом, ибо я ходил деньги одалживать на ремонт вернее – на возведение – парапета! И хорошо, что денег не одолжили! Ведь, во-первых, меньше внукам процентов на долги наши тяжкие отдавать придется, во-вторых, ссуду пытались втюхать под залог остальной, еще не опавшей мансарды (что будет связывать мансарде руки и диктовать ей политику), а в-третьих – парапет все равно упал.
И тем упадением навел меня на богатую ассоциацию с попытками наших госинстанций одолжить денег на ремонт парапета... пардон! – 100 миллионов шекелей на, судя по газетам, возведение парапета, опять пардон! – на возведение электронного ограждения вокруг сектора Газы... Который парапет – упадет, зуб даю на отсечение. О чем я накатал статью? Об электронном парапете! Хорошо? Хорошо! А гонорар тоже скоро получу – ровно денег на бутылку, чтоб выпить и забыть об утрате ограждения. У меня (и у нас) ведь – как? Нет парапета – нет проблем, есть парапет – нет проблем, есть балкон – нет проблем, нет балкона – нет проблем, нет Голан – нет проблем. Мне (нам) хорошо.
И мне хорошо. Вон в Чечне война идет, Россия с мусульманским миром за независимость от его (мира) произвола и его (мира) представлений, как надо разговаривать с гяурами, – воюет, а у нас – почти нет. Почти нет никакой войны. Потому что этот замечательный (судя по газетам) мир у нас – нас уже победил, то есть проиграл цепь войн. (Иначе с чего бы мы приобретенные в войнах земли отдавали?) Земля кому принадлежит – естественно – про...вшим войну за эту землю. Поэтому, что логично, – Россия обязана будет отдать Чечню. Это логика такая! Логика по аналогии: мы ж отдали в свое время Синай? И все остальное, судя по газетам, тоже отдадим с вышеупоминаемым парапетом и без.
Я ведь как думаю: мы почему ушли в изгнание после разрушения Второго Храма? Чтобы – не побеждать Тита! Победи мы Тита, мировое общественное мнение оказало бы на наше тогдашнее правительство давление и пришлось (хорошенькая история) бы нам вместо роскошной жизни в Калифорнии прозябать в Петах-Тикве! Или – правильно – наоборот? Ведь наоборот – это как следует из Неправильной Истории! И хорошо, что мы не победили: у нас теперь, т.е. сегодня – правильная, новая, как галоши, история, прежней не чета, поэтому – мне хорошо. Мы сегодня (с нашим правительством) – победители, поэтому нас (их) еще, к сожалению, не судят.
А представляете, как плохо было бы, если б нас победил исламский мир? Всем было бы плохо, и США было бы плохо, и Люксембургу. На Бельгию и Тайвань было бы страшно смотреть! А арабские страны-то! Да они б слезами облились, сколько сразу гуманитарных на их чалмы проблем. Только у нас бы их не было, проблем.
Я вообще-то думаю, что мы б, конечно (мы такие непобедимые) победили в конце концов, но победили бы более почетной победой – моральной. Правда – немножечко посмертной. Но так (в нашем случае) – еще почетнее. Потому что с большим отрывом в моральном преимуществе. У нас уже был громадный моральный отрыв в преимуществе, в Треблинке был отрыв, в Дахау у выживших наблюдалось преимущество. Но это ведь в прежней, Неправильной Истории, теперь у нас, повторяю, новая, и нам хорошо. И будет хорошо. Отлично и по-новому. Мне, судя по газетам, хорошо. Я говорю и пишу в первую очередь на русском языке. Я везун, пиши и говори я на каком-либо ином языке страны исхода, например, английском, меня было бы уже недокричагься. Если кричать в Филадельфию. А так мне эксклюзивно и хорошо только дома, в Израиле. А пиши я, например, по-арабски (в Израиле граждан понимающих на этих – русском и арабском языках, но по отдельности – приблизительно одинаковое по отдельности количество), меня бы уже и в кнессете штук 30 сидело, представляете? Причем – с той и с другой стороны. И я не мог бы, по занятости действительными проблемами страны (развитию арабской или – ладно уж – арабоязычной культуры арабоязычных арабов) писать по-русски по расценкам палестинского батрака. Нас много таких счастливцев, потому что нас в этой стране (судя по газете, Израиль) – много!
Если бы пишущих, как я, но по-арабски, было тоже много, представляете, какую бы они создали мне конкуренцию по-русски?
Поэтому очень мудро, что наше правительство соблюдает пропорцию поощрения арабоязычной культуры арабов в Израиле и русскоязычных евреев в том же, как ни странно, Израиле. А именно: арабоязычная культура арабов – есть острая проблема Израиля (каждому израильтянину – по арабской культуре), а русскоязычная культура русскоязычных евреев Израиля – это проблема русскоязычных евреев Израиля (каждому русскому еврею – по русской культуре). А если вам это не нравится – убирайтесь в... ну, скажем, в... Россию. Вы здесь не по-арабски пишете, чтоб вас за это поощрять. Например, – возможностью писать книги не только по кулинарии. Поэтому меня не поощряют и мне не попустительствуют, мне и так хорошо, мне – отлично. Я могу писать по-русски, судя по газете, сколько мне в Израиле влезет. Абсолютно независимо ни от чего – от еды, например. Верней – зависимо ни от чего. (Я бы мог еще много всякого хорошего сказать и рассказать о программе возведения письменных и устных памятников культуры бывших арабоязычных евреев, но меня и так тошнит.)
Хорошо, конечно, но, строго говоря, всему хорошему – и это особенно хорошо – я обязан только самому себе! Я сам себе с легкостью обеспечил все необходимое для творческой своей работы над собой. Кто мне давал деньги на мои книги? Никто! Я сам себе давал. Кто мне давал деньги, чтоб я ел еду, когда (судя по газетам) я их (книги) писал? Никто – я их сам себе давал! Я их (деньги) брал из денег, на которые я себе давал денег из денег на издание книг и – бросал на еду. И – наоборот. И еще жирный кус перепадал издателям и домашним. Но так было раньше.
Теперь – все наоборот. Теперь все хорошо, и у каждого хорошего писателя есть, как минимум, две хорошие возможности. Первая хорошая возможность: бедному не писать хорошие книги без денег; потому что все, какие есть деньги, он будет тратить на еду, иначе, извините, сдохнет с голоду. Вторая возможность: богатому не писать хорошие книги за деньги. Потому что – вы уже догадались! – заработанные во все время неписания книг (то есть за все свое время) деньги бывший писатель тоже будет тратить на еду (или на что-нибудь другое: одежду, обувь), но времени писать книги у него не будет. Это как парапетик: нет денег – нет проблем (и книг), есть деньги – тоже нет проблем (и книг). Таким образом, можно не писать книг ни за деньги, ни без денег – я связно все объяснил? И – хорошо. Хорошо, что связно. Даже отлично. Потому что это мои личные (ну и еще сотни-другой профи, которые «по-русску» в разных жанрах) наблюдения над отсутствием проблемы «Как писать книги в Израиле?». А раз проблем нет – и хорошо.
Вообще все изменилось. Если раньше, когда меня спрашивали «как дела?», у меня было три способа ответа:
а) полный развернутый. С деталями. Часа на полтора. Я изводил этим способом особенно неприятных приятелей и многих извел. С корнем;
или –
б) «Отвратительно!» – говорил я отчетливо, и все улыбались моей оригинальной неординарной шутке незаурядной личности и, хохоча, удалились пересказывать;
и наконец,
в) я зверел;
то теперь я прямо смотрю интересующемуся в его бесстыжие глаза и твердо отвечаю: мне хорошо. Если ж он бестолков, или глухая тетеря он, или столбенеет от этого сообщения, я набираю в легкие немножко воздуха моей земли и вкрадчиво так начинаю: «Мне хорошо. Мне очень хорошо! В России вон – убивают журналистов, а я, судя по газете, жив...» И отлично помогает от ипохондрии и даже лучше, чем раньше. И особенно мне это удается хорошо, когда меня спрашивают о том, где ж это я достаю такие дефицитные темки для своих еженедельных пирамид и как я ж могу? Тогда я отвечаю: а видите ли, мне – хорошо. А что, говорю я громко, особенно коллегам, – у вас что, никогда не обваливался балкончик от парапетика?! Оч-ч-чень развивает творческие силы. Хор-ро-шо! Бодрит. Писательское воображение щекотит.
Выйдешь, бывает, наклонишься прямо из мансарды – над бездной, споешь себе что-нибудь из Окуджавы: «Лучше лежать на дне, бум-бум».
И задумаешься: «На дне. Без строчки».
