Михаил Генделев

ЭРА ВОЛКОВ:
Лена Зайдель

 

О художнице и графическом дизайнере Л. Зайдель, подруге М. Генделева и переводчице его стихотворений на иврит, а также ее работах, включая связанные с М. Генделевым – в статьях И. Мак (публикуется в сокращении) и З. Бар-Селлы.

 

---

 

Зеев Бар-Селла

ВОЛЧЬЕ СЕРДЦЕ

 

Волки… Когда их демонстрируют в таком количестве и с такой настойчивостью, самый неприхотливый ум осенит подозрение: это неспроста! Художник на что-то намекает…

Вопрос лишь в одном: – На что намекает художник?

К сожалению, однозначный ответ дать невозможно – символ волка слишком многолик. Тут и капитолийская волчица, и оборотни, и популярные труды новейших зоологов… А еще – одинокий волк, как символ отщепенства или силы духа.

Но никуда не деться и от самого первого символа – жестокий, безжалостный хищник. В древности его даже избегали называть, а римляне придумали поговорку: Lupus in fabulae, «Волк в басне». Мораль басни в том, что нечего заранее говорить о бедах и несчастьях, а то накличешь. Как тот бедняга, что лишь помянул волка, а он уж тут, как тут.

Замечательно в этой басне еще и то, что слово lupus – не латинское, а сабинское. Римляне похитили его у своих соседей, чтобы ненароком не назвать волка настоящим именем – luqus. И так упорно избегали искушения, что, в конце концов, родное свое латинское слово напрочь забыли.

Да и прочие народы не лучше: английское wolf или русское волк – это все тот же luqus, только зашифрованный. Шифр самый примитивный – звуки переставлены: вместо LWK – WLK. Но глупому волку никак не догадаться, что речь идет о нем!

Существуют, впрочем, и более общие категории – культура и природа.

И в этих координатах волку место в природе. В дикой природе – в лесу, в степи. По городам волки не разгуливают…

В городе Лены Зайдель они гуляют повсюду. На улицах, свалках, бензоколонках, крышах и во всех святых местах. И сами по себе.

А вот людей в этом городе нет. Куда ж они подевались?

Ответ приходит мгновенно: эра людей закончилась. Апокалипсис наступил вчера. Остались дома, вещи, всякий мусор, а люди исчезли.

И наступило время волков. Самых смелых зверей.

Волки на полотнах Лены Зайдель совсем не страшные, почти милые. Иногда даже с повадкой волчат, которыми так умиляются посетители зоопарков. Бояться их не надо, да и некому.

Но привкус ужаса все равно неистребим.

Откуда он? Ведь ни крови, ни трупов, ни атомных грибов на картинах нет…

Ужас в том, что все это написала женщина.

Главные решения в нашем мире принимают мужчины. И это свое право оплачивают, воюя и защищая женщин. Это и есть долг мужчины.

Но мир обезлюдел – значит, не защитили.

Значит, мужчины предали женщин. Как? почему? – неизвестно. Да и не важно.

А что важно? Художнику Лене Зайдель важен мир, который она изображает. Да, это мир без людей. Но мир, который люди создали и наполнили множеством вещей… Брошенных вещей.

Самое удивительное – в названии серии картин. Не «Волки», не «Апокалипсис»… Серия названа «Все святые места».

И действительно – ряд картин изображает дежурный иерусалимский набор святынь трех религий: Мечеть на Скале, Стена Плача, церкви Старого города… И впервые живописно открытый необыкновенный Монастырь Креста в Долине Распятия…

И художник не жалеет на них золотой краски.

Но тем же золотом покрыта и бензоколонка. Она даже вдвойне золотая: позолоченную крышу украшает плакат: «Паз». Плакат самый настоящий – компании, владеющей заправочными станциями. Но «Паз» это еще и обычное слово – «червонное золото», золото высшей пробы.

Что это – кощунство, ирония? Или просто отсутствие религиозного чувства и такта?

Нет, – это знак того, что название серии двусмысленно. «Святые места» – привычное обозначение культовых сооружений (синагог, церквей, мечетей, чудодейственных гробниц)… А здесь – все места, запечатленные художником, святые.

Безлюдная автостоянка у Шхемских ворот. На крышах машин сидят и лежат белые волки. И смотрят на нас из-за стальной ограды. На заборе – вывеска, с арабской надписью: «Медленно – хорошо, быстро – плохо». То есть, спеши – медленно. На иврите соответствующий призыв звучит куда жестче: «Спешка – происки Сатаны». Полотно названо «Волки благой вести», а благая весть – если перевести на греческий – это Евангелие.

Ни в одном из 4-х канонических евангелий мы волков-ангелов не найдем. А значит перед нами новое евангелие – Пятое. И, судя по вывеске на заборе, написанное по-арабски.

Вывески – привычный элемент городского ландшафта, но на полотнах Лены Зайдель они проливают иногда странный свет на изображение.

Например, напоминают об искусстве: на вывеске «Автомо- бильные запчасти» указан адрес магазина – улица Художника; над воротами гаража – «Искусство кондиционирования»… Иными словами, людей нет, а искусство вечно.

На пустой жестяной банке написано «Spring». Рядом лужа, надо полагать, весенняя. У той же лужи валяется пустая пластиковая бутылка – надпись «Райские воды». А дальше – проволочный забор, негодные покрышки, груда грязных труб и волк. Так выглядит рай.

Волки заходят и в более приятные места – какой-то двор, деревья, не уместившиеся в рамки полотна, диваны, стоящие «покоем»… Идиллия. Но на диваны сползает синяя ткань. Занавес? Если да, то перед нами не идиллия, а театральная декорация с мертвыми деревьями. Не двор, а мизансцена в спектакле, который никогда не будет доигран. А может, это небо свалилось на землю?..

Волки шагают по ночным улицам. Людей нет, окна домов черны и мертвы, а фонари горят. Забыли погасить, уходя. Или не успели, и уже некому было гасить.

Евангелист сказал бы: «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его»…

Но радости в этом нет, а волкам свет не нужен.

Подробнее всех и во всех ракурсах рассмотрен Монастырь Креста. Столь пристальное внимание понятно: Лена Зайдель – первый израильский художник, его разглядевший. Но взгляд ее – это всегда взгляд сверху. В любом случае, не ниже крыши. Привязанность, не перешедшая в причастность.

Еще одна крыша: здание «Дженерали», как его зовут в Иерусалиме, – филиал страхового общества «ASSICVRAZIONI GENERALI». Ниже: «МDCCCXXXI» – 1831 год, дата основания компании. А единственное указание на время строительства скрыто в необычном написании слова ASSICVRAZIONI (римское CV вместо итальянского CU) – это фашистская эра Муссолини, который уверял итальянцев, что они неотличимы от древних римлян. Страстное его желание не сбылось: рядом с лежащим крылатым львом стоит волк, но не капитолийский. А по другую сторону – израильский флаг. И еще один волк, прыгающий с крыши.

Но ниже крыш только земля. И не природная, вольная, а городская. Улицы, дома на улицах, а там, где город кончается, – свалки.

И это святыни? Есть, правда, одна картина – площадь на перекрестке, сбившиеся в кучу пустые машины, брошенный экскаватор… Посреди площади – произведение муниципального благоустройства: газон, на котором кирпичами выложена «Звезда Давида». Но и она завалена мешками со стройматериалами.

Дома, свалки, заборы, брошенные пустые машины… Неужели это все, что от нас осталось?

Мы жили в Иерусалиме и думали, что без нас его быть не может. А он жил не с нами и не в нас, а рядом. Как земля. Святая земля. Которая свята сама по себе, а не потому, что кто-то в кого-то верит…

Мы можем думать и так… А что хотела сказать Лена Зайдель?

Что хотела, то и сказала. Ключ к ее картинам золотой.

Золото куполов и червонное золото заправочных станций! И, значит, святы все места Иерусалима. И вещи, брошенные нами здесь, тоже святы. Потому, что святы мы. Мы и Иерусалим. Не потому, что мы так решили. Решили за нас. И этого решения не отменить, хоть волком вой.

А потом в Иерусалим вернулись люди. Постепенно.

Вначале встреча с городом у фонтана. Юная красавица всматривается в лик стерегущего фонтан льва. Здесь и волк, выбравшийся из-под фонтанных струй и стряхивающий с себя воду. Вода кольцами летит с него, волк вертится внутри пенных колец, и читателю сказок хочется думать, что сейчас заклятие спадет и волк превратится в прекрасного юношу. Но едва ли – красавица на него не смотрит.

Людей становится все больше, и тогда в небо Иерусалима заплывают рыбы. А люди их не замечают. Они спокойно стоят на перекрестке, не зная и не понимая, что еще раз наступил конец света. На этот раз по самому исконному сценарию – потоп. Вода фонтанов затопила город. И все кануло в рыбью немоту.

На углу молча стоят семь женщин. И каждая смотрит в свою сторону.

Некоторые отвернулись от нас, другие видны в профиль… И все они – одна женщина, Лена Зайдель.

Почему ее так много? Потому что волчья серия кончилась, и мы смотрим вторую серию – «Разбитое сердце города».

Название, как и у первой серии, двусмысленное. У городов не сердце, а центр. И разбить его нельзя.

Но мы в Иерусалиме, где возможно все. Вот и конец света позади. И снова задвигались люди, машины… Только город какой-то странный. Нарезанный ломтями.

Отчего? Зачем? А оттого и затем, что ничто не проходит бесследно. И, однажды погибнув, мир никогда не превратится в то, чем он был. Разбитую чашку можно склеить, но целой ей больше не быть. Разбитому вдребезги человеку тоже не стать прежним, и каждая его часть будет смотреть в другую сторону.

Художник Лена Зайдель раскололась вместе с миром. И ничего не простила: миру – гибели, мужчинам – предательства, себе – разбитого сердца.

 

Иерусалим, 2011

 

---

 

Ирина Мак

ТЕМНАЯ ИСТОРИЯ

 

Темная сторона творчества художника не идентична темной стороне его натуры. И не есть форма проявления темных, низменных чувств. Напротив, темнота и есть та непобедимая сила, которая заставляет искусство двигаться к свету. Выставка «Теневая сторона», представленная в иерусалимской галерее «Агрипас, 12», убеждает нас, что так и есть.

Что такое темная сторона искусства? Борьба света и тени, противоборство существующего и отсутствующего, конфликт, провоцирующий рождение прекрасного. Эти слова и идеи напутствовали каждого, кто входил сюда. Два художника – маститый Одед Зайдель и юная Сара Нина Меридор – сочинили эту черно-белую экспозицию вместе с еще полутора дюжиной художников, предоставивших для нее свои работы. В их числе известные в Израиле мастера – Лена и Одед Зайдель, Цви Толковски, Михаил Яхилевич, Александр Окунь, Тенно Пент Соостер... Поэт Михаил Генделев, ушедший два года назад, вернулся в анимационном ролике, который сняла Лена Зайдель. Стихи Генделева звучат в нем по-русски и на иврите.

 

Никого нет
у меня в дому
только заметим вслед
их нет
но не потому
что нет их
их вовсе нет.

 

Голос сопровождает текст, который мечется по трехмерному лабиринту, как в популярной компьютерной игре. «Чтобы услышать, как именно Генделев должен звучать на иврите, – объясняет Лена Зайдель, – мне пришлось его поэзию и поэтику в полном смысле слова прожить. А чтобы прожить, мне необходимо было определить точку отсчета. Нужно было отыскать местонахождение наблюдателя. Другими словами, найти, откуда смотрит Генделев, под каким углом, в каком предполагаемом ракурсе он устремляет свой поэтический взгляд. Оказалось: он смотрит почти отовсюду. Кружит взглядом. <...> И постоянно перемещает ракурс».

 

 

 

Рядом с монитором – конструкция Одеда Зайделя, собранная из коробок, как бы образующих ночную улицу и вызывающих в памяти другие стихи, совсем не Генделева. Ночь и фонарь, свет и тьма. В рамках заявленной темы.

Едва ли можно было выбрать лучшее место для такой выставки. Один из первых домов на улице Агрипас, которые стали строить в позапрошлом веке за пределами Старого города. Давно замечено: древние города идеально подходят для современного искусства, которое словно сдувает пафос с их забронзовевших седин. К тому же галерея хороша. Ее даже не залы, а скромных размеров комнаты оказались необычайно вместительны. Искусство, развешанное на стенах и потолках, стоящее на полу, как бы переворачивает все с ног на голову, как в уже упомянутой анимации, с бегущими строчками генделевских стихов. Названий и дат нет – только имена художников сопровождают их творения. Кураторам хотелось, чтобы посетители сами могли додумать, что имел в виду творец.

 

 

---