Исследования Виктор Топоров МИХАИЛ ГЕНДЕЛЕВ
Любители Ильфа и Петрова, писателей ныне немодных, а кое-кем за издевательство над интеллигенцией и поругиваемых, восхищаются Остапом Бендером и смеются над Михаилом Самюэлевичем Паниковским, не замечая, что великий комбинатор и незадачливый старый аферист, как сказал бы Маяковский, близнецы и братья. Бендер боится стать Паниковским, Паниковский мечтает походить на Бендера.
Поэта Генделева зовут Михаилом Самюэлевичем.
Внешне он походит на араба, что по приезде в Израиль принесло ему известные неприятности. Правда, в долговую тюрьму он попал не поэтому. Здесь, в Питере, его не часто обзывали по национальности: не похож, да и порой драчлив; сам же он усиленно разрабатывал еврейскую тематику, пытаясь выдать нелюбовь к нормам русского языка за местечковую софическую премудрость. Оставаясь при этом поэтом талантливым, человеком предприимчивым, однако же чрезвычайно невезучим, он ругался с Шурой Балагановым, временно коалировался с Адамом Козлевичем, влюбленно и завистливо интриговал против Остапа Бендера. Безуспешно искал чужие миллионы и собственного издателя.
Сейчас Генделев говорит, что не эмигрировал, а вернулся на историческую родину. Как скажешь, Миша, как скажешь... Тем более, что в итоге он стал Президентом Иерусалимского литературного клуба и в таком качестве приезжает в родные Палестины (если это выражение в данном случае уместно).
Генделев – ему сорок – был в своем поколении не первым и не вторым, а, скажем, седьмым, одиннадцатым, шестнадцатым. Тем не менее как поэт он состоялся. В отличие от второго, десятого, пятнадцатого и почти всех остальных. Отъезд в Израиль, тамошние реальные трудности, подлинное, а не придуманное одиночество, служба в армии и война в Ливане (а в какой-то мере, конечно, и поездки по миру, в какой-то мере и легкость с публикациями) дали ему то, что отсутствует у большинства его сверстников и былых земляков, – судьбу, путь, вынужденное, но потому вдвойне заслуженное мужество. Паниковский процентов на восемьдесят превратился в Остапа Бендера.
И стихи его – израильские вариации на киплинговскую тему и на киплинговские ритмы, – написанные по-русски и не только для новых соотечественников, но и для былых соперников по петербуржской поэзии, обладают самодостаточностью, прелестью и новизной.
26.10.91
На сайте опубликована статья Е. Толстой «К рецепции Лермонтова (М. Генделев, "Памяти Демона")».