Переводы

Иегуда Амихай

(1924-2000)

 

Натравить хищные воспоминания

 

Сегодня я думал о ветре в твоих кудрях,
о том, насколько раньше тебя я пришел в этот мир,
о вечности, куда я раньше тебя уйду. 

О пулях, нашедших не меня на войне,
А моих однополчан,
которые были лучше, чем я,
потому что не продолжили жизнь, а я жил, 

о том, как ты стоишь летом голая перед плитой,
и о том, как, прищурясь, пытаешься дочитать страницу
при последних лучах уходящего дня. 

Смотри: мы получили больше, чем жизнь.
А теперь надо взвесить все, все оценить в тяжких снах
и натравить нашу хищную память на то,
что есть «настоящее время».

 

Белая негритянка

 

Опять тоска моя и томленье,
когда на чужие смотрю освещенные окна:
кто?.. – некто... что? – стоит... где? –
                                   Перед зеркалом... Или
уже снегопад состоялся внутри, в спальне,
посторонний король лег по королевскому
                                          праву на женщину,
что могла и должна
быть моей.

Белая моя негритянка!
                                   С Абиссинской улицы,
с фальцетом дерзкого пацана,
не успевшим сломаться. 

С нею, в горячей ванне.
А из соседнего переулка доносит
            обрывки диспута
на религиозную тему.

 

В моем времени, в твоем пространстве

 

Мы бывали вместе
в моем времени, в твоем пространстве.
Ты представляла место, а я – время.
Покой, тишина и тигрица – уживались
                                             в твоем теле, покуда
то в цветах, то в шелках, то в белом,
                                           то припав и отпрянув,
неслись мимо нас времена этого года.

Всем в себе человеческим мы поступились
                                                ради тигриного права
на безмятежность, вечность, но и на готовность
в любую минуту полыхнуть и сгореть без остатка,
как сухие травы горят на исходе лета.

Я делил с тобой дни. Ночи.
Мы переглядывались с косыми дождями.
Мы не видели снов.

Сны нас не посещали. Мы не были «точно сновидцы».
Покой и тишина ночевали в нашем безумье.
В моем времени. В твоем пространстве.

Все это не иначе как сновиденье,
                                         а тебе – сновидения в эти ночи
возвещают конец нашего романа.
Как возвещает множество чаек
о близости берегов.

 

Сонет

 

На их войне, четыре года, отрешив
себя от гнева и любви к врагам, отстранясь,
мгновенья безмятежности души отец
копил для нерожденного меня.

Мгновений горсть. Под бомбами, в песке
кровавом горсть собрал, ее сберег
и с нею рядом сохранялся в вещмешке
отцовой мамы каменный пирог.

Он складывал в глаза завалы тел –
пускай его глазами я взгляну –
он возлюбить, запомнить их хотел,

чтоб я не лег, как неопознанный мертвец,
он трупами набил глаза. Ошибся мой отец:
я шел на каждую свою войну.

 

Мы были удачным изобретением

 

Они ампутировали, отъяли
бедра твои от чресел моих.
Со мною они
всегда полевые хирурги.

Они расчленили нас, разобрали
на тебя и меня. Инженеры.

Жаль. Мы были удачным изобретением любви
мы были любовной конструкцией:
                                                     биплан из мужчины и женщины,
с крыльями и со всем прочим:
немного взлетали,
немного летали.

 

 


 

Иегуда Амихай (1924-2000) – израильский поэт и прозаик, лауреат множества израильских и международных премий; критики часто называют его лучшим современным поэтом Израиля. Одним из первых начал писать на разговорном иврите. Уроженец Вюрцбурга (Германия), в 11 лет иммигрировал с родителями в подмандатную Палестину. Сражался добровольцем в рядах английской армии во Второй Мировой войне, участвовал в войне за независимость Израиля, синайской кампании 1956 г. и войне Судного Дня (1973). См. о нем заметку М. Генделева «Иегуда Амихай».

 

 

Система Orphus