Михаил Генделев

Герострат

 

 

Как это ни странно, самую, пожалуй, активную деятельность в этом – третьем но счету – сезоне Иерусалимского литературного клуба развил семинар драматургии под руководством Бориса Голлера. Но, если вдуматься, именно драматурги наиболее обделенные и обездоленные профессионалы... Любителей прочитать чужую пьесу в домашних условиях еще меньше, чем пьесы издавать. А театров и даже актеров на всех говорящих русским языком сочинителей драм и трагедий не хватает. Не говоря уже о зрителях. А на драматургов? На семинары ИЛК публика ходит. Постоянная, изысканная, внимательная. 13 июня в Мишкенот Шаананим читал свою пьесу «Герострат» хайфский драматург Александр Радовский. Радовский в Израиле с 1973 года. В свое время закончил ленинградский политех, первую пьесу написал в 1968 году. Его пьеса «Исход» попадалась мне еще году в 71-м, в самиздатовском журнале «Евреи в СССР». Он автор пьес «Стихийное бедствие», «Братья и сестры», «Король и Принц, или Правда о Гамлете», «Самый последний звонок», в разное время опубликованных в израильских журналах и альманахах), книги стихов на иврите («Сахарурим»). Преподает электротехнику в Технионе. Такие дела. Забавно, как отметил представляющий А. Радовского Голлер, что это уже третий в этом году гость из Хайфы, драматург, выступающий перед аудиторией ИЛК. (В Клубе читали Плоткин и Красногоров.)

Итак, «Герострат». Пьеса. По форме вполне традиционная. Сюжет – вполне детективный – расследуются обстоятельства поджога храма Дианы Эфесской неким скульптором. Факт вполне исторический, но скудный. А иронический драматург разыграл (жаль, что на месте!) очень живую и лукавую современную (ну конечно же!) историю. Вполне узнаваемые «эфесские» интеллигенты – шлюхи (гетеры), гуманитарии (философы), ИТРы, богоискатели, алкаши и следователи – обсуждают святотатство покойного Герострата. Очень упрощает восприятие хиосское винцо и тень Герострата (действующее лицо). Персонажи срывают с себя все и всяческие маски, оказываясь внутри себя то нежными, то какими-то циниками.

«Все интриги да обжорство», в общем.

Герострат по Радовскому оказывается в конце концов неплохим богемным парнем, следователь Деметрий делает прокурорскую карьеру, храм Артемиды – в головешки, а пьеса оказывается неплохой интеллигентной пьесой, прочитанной в интеллигентной компании.

Но проблема состоит в том, что, с моей точки зрения, она, эта пьеса, могла бы быть и поставлена интеллигентным режиссером. С интеллигентной труппой. Для вполне интеллигентной и начитанной публики. Скажем – в Хайфе.

Но это, конечно, прожекты, или, как говорится, фантазмы.

А Герострат просто как делянку расчищал место для своей скульптуры, статуи Артемиды. Как настоящий революционер, а не вшивый реформатор. Но это осталось за пределами пьесы, т. е. в контексте.

Неожиданно для автора, публика не согласилась с авторским (чуть было не сказал – прочтением) написанием авторского текста.

Затянувшаяся допоздна дискуссия выявила бездны взаимного непонимания культурно близких между собой людей. Многим Герострат показался исключительно положительным персонажем, в то время как автор настаивал, что тот подонок... Иные настаивали на низких качествах пьесы как действия. Ведущий (Борис Голлер) вел полемику железной рукой, а второй (нежелезной) ласково направлял ход спора в литературно-цивилизованные рамки новейшей традиции.