Михаил Генделев

НАШ ЧЕЛОВЕК В...

Я так себе пророк. Особливо ежели дело касаемо меня самого. Однажды, лет 25 назад, я написал в юном угаре – «и даже если мне по праву освободят престол хромой, мне никогда не хватит славы, чтоб прекратился голос мой» – и оказался кругом не прав... Голос сел, престол не освободили. Пятнадцать лет назад, в стихотворении «Вокзал “Инферно”», я, ополоумевши от сдомской жары в перспективе Мертвого моря, в обществе г-жи Каганской скучал о галуте: «Часов пробивается стебель в петлице вокзала, и кавалеры все разумиют на идиш, как в Польше, вот уж где я никогда не буду по крайней мере»... – и через десять лет прогулялся по Маршалковской... В Россию я обещал неоднократно вернуться посмертно, однако вернулся еще в, кажется, этой своей инкарнации. Не верьте мне, люди!

Другое дело, когда я работаю с эпохой. Тут – все сбывается. А поскольку мои политические пророчества, наподобие:

– или нетуманные предсказания двух недопроизведенных политических переворотов в Руссии – августовского и октябрьского – реализуются без сучка и задоринки, придется поделиться секретами своего нострадамусного мастерства с широкой читательской аудиторией.

«Закон Предсказания российских политических катаклизмов номер Один»: смело предсказывай апокалипсис, ежели дело касаемо РФ. Но имей в виду, что апокалипсис, особенно на местах – в глубинке, будет проведен бездарно, с элементами откровенного разгильдяйства. (Хорошо проводятся в России только стихийные бедствия в условиях бездорожья и ваучеризации всей страны.)

Судьба играет мной – человеком и гражданином Мединат Исраэль – как хочет, а вот за поэтом и политическим обозревателем – старательно подбирает огрехи. Не было Генделева на Урале – будет! Не скакал МГ по чапаевским местам, не исследовал волшебные свойства малахитовой шкатулки Пандоры, не окунал взгляды в полноводный Яик... «Сделаем!» – рапортует судьба.

Город Челябинск, честно говоря, произвел на меня чудовищное впечатление. По-моему, это даже не город, а плотное нагромождение фабричных поселков, соревнующихся между собой за лидерство в деле изгаживания пейзажа. Причем все победили за явным преимуществом.

Мои радушные хозяева – а в Челябинске я был гостем в том числе и одного немелкого воровского авторитета – даже решили, что мой частичный паралич мышц левой половины лица – суть результат воздействия горландшафта на хрупкую психику израильского поэта.

Встреченный в аэропорту вооруженной охраной («Разве в Челябинске беспредел? Вот в Свердловске – там настоящий беспредел!» – Т. Т.), я был упакован в джип японского производства и с клаксоном и сиренами был провезен по городу.

Из дальнейших моих приключений в этом краю мне запали в душу два события. Досмотр автомобиля пятнистыми ребятами в черных масках, остановившими автомобиль на одном из перекрестков города (причем в этот конкретный раз – именно в этот раз! – в автомобиле не было ни одного человека с мало-мальски криминальным прошлым – даже обидно! Какие-то вегетарианцы, право...).

Когда застопоренную машину окружили зачехленномордые маскхалатники с направленными автоматами, я, грешным делом, решил: «Вооруженное ограбление! Добегался, Генделев...» И подумал, что на мне они вряд ли разбогатеют, разве что без боя отберут лазоревую мою жилеточку и галстух сигнона «кискис» фирмы «Carnaval de Venice», приобретенный на пасхальной распродаже за большие деньги. Нас, тыча автоматами под ребра, вытолкали из машины; меня, как наиболее главного, распластали по радиатору на предмет «оружие, блин, наркотики!!!». Общупали с вниманием к анатомии и нисколько не щекотно. Стоя в позе раком, я думал о превратности (или, говоря по-современному, – перверсности) бытия. Потом наиболее здоровый и наиболее зачехленный очень неостроумно пошутил на тему моего телосложения, явно удерживаясь от желания вложить мне пенделя кованым ботинком за отсутствие при мне «оружия, блин, наркотиков» (в этот раз)... Патруль отвлекся на следующее транспортное средство. Удивительным было то, что документов у нас так никто и не спросил... Смею сказать и знаю, что говорю, – досмотр палестинского «кадиллака» со схованным в багажнике мешком с Абу-Нидалем – прошел бы силами мишмар ха-гвуль не в пример нежнее. То, что с нами произошло, это Хованщина рядом с Лебединым озером.

Кстати, о мешке с Абу-Нидалем. Второй пикантный эпизод тоже касается багажника. Во время пикника в окрестностях главного челябинского кладбища (шашлыки, соленые помидоры, черемша, пестрое общество, мелкий, экологически нечистый кислотный дождичек...) одним и, вы будете смеяться, сильно татуированным пикникующим, отлучившимся в березнячок по надобности, был обнаружен «фиатик» с хорошо уже лежалым кадавром в багажнике. Обменявшись мнениями, постановили: вызвать милицию («Это их дело...»). Не поленились – съездили и вызвали. На следующее утро звонили из милиции: поисковая бригада труп в авто, т. е. авто с трупом, не нашла по причине темноты и бездорожья. А еще говорят, в Челябинске есть оперный театр.

...Удивительные ландшафты окружают другую жемчужину Южного Урала, город Магнитогорск, гигант советской индустрии, первенец пятилеток. Удивительные ландшафты: сглаженные холмы нагорья, на рассвете, в дымке неотличимые от пейзажей Гуш-Эциона, окрестностей Бейт-Джубрина... Сердце захолонуло, я утер подкатившие, верней подвернувшиеся по случаю – слезы... И пошел, пошел по склону, состоявшему из уральских самоцветов, полудрагоценных камней и самородков, кое-как полуприкрытых осенними уже травами и палой листвой берез. Грибы уже отошли. Неопределенного вида башкирские колхозники меняли с грузовика поросят на водку. Так, подумалось мне, Урал.

Откровенно говоря, я не особенно уповал на глубину и содержательность беседы с очередным провинциальным лидером, поэтому считал, что ограничусь только констатацией еще одного факта присоединения регионала к одной из расхожих политических идей, имеющих хождение на географически широкой, но неплодоносной плоскости современной политической мысли России.

Естественно, меня заинтриговал сам факт пребывания еврея на губернаторской должности... Я был приятно разочарован: увидел поджарого, сдержанного в жестах и точно изъясняющегося господина, который уже с первых фраз высказал вполне нетривиальную мысль, суть которой состояла в том, что современная политическая реальность страны не позволяет мэрам и главам региональной администрации сохранять свои правительские и управленческие посты при нелояльности относительно Верховной Власти (читай Президентской власти), причем аргументация мэра неожиданно носила характер этической апологии (опирающейся, естественным образом, на специфику современного государственного состояния РФ), раздираемой личными, чего уж там говорить, интересами регионалов и автономов, закумуфлированными под якобы демократическую народную представительность («Народ сер, но мудр, если народ говорит, что от жаб бывают бородавки, значит, от жаб бывают бородавки...»)...

Пожалуй, с этого момента персона мэра вызвала у меня личный интерес. «В русскоязычном Израиле, по крайней мере, в его гуманитарной части слово “Магнитогорск” звучит чаще, нежели слово “Израиль” в городе Магнитогорске», – начал я, но мэр сразу опроверг меня. Разговор, вернее, беседа, переросшая границы интервью, плавно описала эллипс вокруг проблемы и желания расширения выходов структур культурных, хозяйственных и экономических города Магнитогорска в Мир. Да еще, запросто, напрямую, по возможности не обидно, но через голову центральной российской власти. Поскольку сам я был гостем КРУМа – компании развития и усовершенствования Магнитогорска – частного предприятия, в числе прочих имеющего и культуртрегерские амбиции (а чтобы еще завлекло б великого нерусского путешественника на Урал?). Мы заговорили об инициативах «снизу» во взаимодействии по оси «Урал-Израиль» и о безусловной поддержке мэром идей расширения подобных инициатив. И придании его администрацией этим стараниям более широкого и оформленного характера. Другими словами, появлению во внешних связях Магнитогорска еще одного географического пункта – Святой Земли нашей, тем паче, что, как сказал мэр, «там полно наших магнитогорских». В частности, культурным связям запален зеленый свет в полный рост. Ставить спектакль в магнитогорский драматический театр приглашается израильтянин, а еще совсем недавно театральная звезда Виктор Шрайман, недавно здесь побывал популярный актер магнитогорского театра израильтянин Евгений Терлецкий, ну и т.д., и т.п.

Любопытно, что мэр города Магнитогорска с 13 по 20 октября примет участие в должном состояться в Израиле «Всемирном конгрессе по борьбе с массовыми беспорядками и чрезвычайными ситуациями» (между прочим, к нам, в Страну Массовых Беспорядков, кажется, катит вообще большая команда Страны Чрезвычайных Ситуаций, во главе со специально заведенным министром Сергеем Шойгу, так что конгресс обещает быть прелюбопытным).

Не менее любопытно, с чем именно в борьбе собирается повышать свои профессиональные навыки мэр Магнитки?..

Если я был первым израильским журналистом, которого живьем видел Вадим Владимирович Клювгант, то он не был первым евреем-губернатором для меня – но именно мэр не преминул упомянуть о специфике своего губернаторско-еврейского положения... Он описал не самую стерильную с точки зрения антисемитизма ситуацию, связанную с его избранием (и что интересно, с «согласованием на сессии горсовета в 91-м году», а – что интересно? – интересно, что сам выдвиженец с согласованием-то и был несогласен, вероятно, по рептильной антидемократичности такого рода «правительственного выдвижения»). А на ситуации, связанной с собственным его носом, и пытались сыграть, что вполне естественно, ультрапатриотически настроенные конкуренты. Мэр перешел в контрнаступление, сделав козырем некозырную карту идиотичности подобного положения, и... выиграл. Что, конечно, не везде в России сошло бы ему с рук. Хотя по накалу антисемитских страстей не Магнитогорск и не Урал лидируют в современной этнографии Российской Федерации. А ситуацию в Магнитке Клювгант определил как стабильную и контролируемую.

И еще о мэре. 36 лет, магнитогорец в третьем поколении, на кладбище могилы дедов и бабок – спецов гиганта индустрии сталинского призыва.

«А я чаще вспоминал в последнее время, что я еврей, – сказал Вадим Владимирович, господин мэр, и, заметив мой вполне недоуменный взгляд, прокомментировал: – Время такое...»

Я тоже заметил, правда промолчав, что стал чаще вспоминать о том, что я еврей, – прямо с Шереметьева-2 стал чаще: «время такое» в последнее время...

Магнитогорск – по сути – не город, а флигель Магнитогорского комбината, самого большого завода в Европе, если не в мире. Комбинат в Магнитогорске – это все, верней почти все: он и заказывает музыку сфер, он и платит, причем зарплату, отчетливо превышающую средние показатели по России. Город зажиточный, компактный. Вообще производящий впечатление некоторой консервативной устойчивости, прочности бытия и уклада. Пожалуй, из всех промышленно-провинциальных городов он кажется наиболее спокойным и сытым. Пьяных и урлы на улицах немного, вообще с наступлением темноты на улицах – немного. «Хороший город Москва, – записал в своем дневнике маркиз Арман дю ля-Форт, – там подают в домах такого вепря, зажаренного целиком, что экономизм не скоро привьется в Русском царстве»...

Но об этом – в «Обществе чистых тарелок».