ВМЕСТО ДЕМОНСТРАЦИИ

 

 

Я – в России. Я ро­дился в этой стране, пережил в ней то, что в художествен­ной литературе называется молодостью. Я покинул СССР в 1977 году. Наверное, чуть ли не первым израиль­тянином, израильтянином моего поколения, рожден­ным в СССР, в 1987 году, а точнее, если угодно, 1 апре­ля 1987 года – я въехал в пределы Советского Союза и провел полтора месяца в Москве и экс-Петербурге (о чем внимательный чита­тель, конечно, осведомлен, поскольку поездка явилась поводом для романа «Великое Русское Путешествие» (см. журнал «22»).

В следующий раз я въе­хал в Москву в составе де­легации израильских писа­телей (единственным «рус­скоговорящим» писателем») на Международную книж­ную ярмарку в сентябре 1989 года, девять месяцев назад. Выступал я с лекци­ями, давал авторские вечера поэзии.

Сейчас визит в Советский Союз для меня уже не потрясение – я приезжаю рутинно: не рыдают мои друзья на вокзале, не приносит мне отчизна букетик мимозы. И похожая анфас на двухстволку тетенька-таможенница, впервые, кста­ти, принявшая участие в шмоне моего багажа (не тетенька-таможенница впер­вые, а шмон был впервые) не без ехидства и с иронией, какую я бы назвал скобарс­кой, не отказала тетенька себе в удовольствии заме­тить: «Зачастили Вы к нам, господин хо-рр-оший!». Но поймала себя тетенька на от­клонении от служебного вы­ражения рыла и быстро взяла себя в руки и долго вертела рекомендательным письмом к академику Аверинцеву, утверждая, что доставка такого рода письмен­ных материалов есть пре-р-р-р-огатива почты, каковую «пре-ррр-огативу» она выго­варивала не хуже покойно­го Гр-р-р-амыки. Впрочем, все это пустяки, и, потрепав друг другу нервы, а потом, через какие-то два часа, по плечу – с таможней Ленин­градского аэропорта Пулково-2 мы расстались взаимно недовольные друг другом, но вполне мирно, яобещал никогда больше так не поступать...

О моем пребывании в Мо­скве на Книжной ярмарке я вспоминаю редко и без удо­вольствия, хотя блокнот пух от диалогов приблизительно такого характера: – Моло­дой человек, а какой в Из­раиле климат? – Ближневосточный, – отвечаю я устало вислоносому немолодому ветерану-снабженцу. –Это как в Канаде? – Нет. У нас теплее... – Не поеду! –отрезал товарищ еврей. И дошло до того, что за полтора месяца жизни в СССР ко мне, гордому изра­ильтянину, вернулись со­ветские рефлексы – как из­вестно, все как на подбор – безусловные рефлексы: и в очередь вставал я сначала спрашивая «Кто крайний?», а потом – «Что дают?». И – ощущение обреченности, провисающее до асфальта в смоге шести утра обеих столиц.

Итак, третий раз израильтянин Михаил Генделев в СССР. Сейчас я только жур­налист и ни в коем случае не писатель, и поэтому с ма­ксимальной журналистской честностью стараюсь обой­тись без вторжения авторско­го Я, когда его туда не по­просят (или еще не попро­сили). Я (с маленькой бук­вы) попробую написать о том, что я вижу своими, подчеркиваю, своими карими глазами, иногда выпучива­ющимися от удивления ны­нешней совреальности, а иногда голубеющими и при­обретающими карельскую, я бы сказал, карело-финс­кую, чухонскую прозрач­ность, глазами, ей-богу, на которые иногда набегает слеза умиления от достиже­ний демократии и гласности и долго течет эта слеза по моей смуглой нерусской ще­ке. «Нерусский вы какой-то», неодобрительно сказал мне шофер такси, подвозя­щий меня прямо к митингу, имевшему место быть Пер­вого мая на славной Двор­цовой площади города пяти революций; митинга, и. о. (исполняющего обязанности) первомайской демонстра­ции, (демонстрацию отмени­ли), отчего самый праздкик «День международной соли­дарности трудящихся» при­обрел странный характер не­сомненно негативного пра­зднества, когда частицу «не»- неизвестно куда вставить, то ли «не день», то ли «не солидарности», то ли «не трудящихся». Демонстрация впервые в истории, я думаю – не только Советского Со­юза, была отменена решени­ем Ленингадского городско­го исполкома. Демократиче­ские «силы» решили, что так будет как-то человечнее, что ли: ну что зря ходить с дурацкими лозунгами, когда можно вполне спокойно по­стоять перед трибуной и по­слушать занимательных ора­торов. Дворцовая была на­рядно расцвечена лозунга­ми, транспарантами и фла­гами, среди последних пре­обладали бело-голубо-красные: исконные цвета Рос­сийской Империи. Иногда с черным, но с желто-дву­главым вполне бескоронным орлом Временного Правительства. В большом выборе и черные флаги анархистов, и, для разнообразия, даже жовто-блакитные (?..); тут флаги свободной Литвы и желто-зелено-красный с родной звездой и полумеся­цем флаг Народно-демокра­тического фронта Азербеджана, как говорит неувядае­мый Михал Сергеич (кото­рому, если всерьез прини­мать этот митинг и эти ни­жеперечисленные лозунги, следовало бы уже приме­рить платье сестры милосер­дия). Флаги: бело-желто-красный с крестом – флаг Ингерманландии (как ска­зал мне один эрудит с геор­гиевским бантом на груди), и прочие, и прочие, и про­чие – исторические флаги Руси, России, Российской Им­перии, Золотой Орды и РСФСР.

Лозунги: «Съезд КПСС – на Черно­быльской АС!»; «Ве­чная слава КПСС»; «Мы хотим жить в Санкт- Петербурге!»; «No pasaran!»; «А теперь мы пойдем другим путем»; «Кремль! Жди Аврору!»; «А вы смогли бы жить без начальства?..» (ана­рхисты) ; «Неосоциализм не пройдет!»; «Даешь импич­мент Президенту!»; «Мини­стерству обороны – оружие по талонам!»; «КПСС – враг народа!»; и король всех лозунгов: «Владимир Ильич ... к матери (по собст­венному желанию)!».

Очень хорош дизайн пла­катов и затейлив, и прихот­лив: Ленин по горло в кро­ви; Гдлян и Иванов в ним­бах; впечатляет транспарант Народного фронта Азербай­джана: «Вчера Тбилиси, се­годня Баку, завтра...».

На митинге выступает Николай Вениаминович Ива­нов, один из следователей Прокуратуры СССР, вместе с коллегой Гдляном разоб­лачавший коррупцию, зло­употребления и мафиозные структуры среднеазиат­ских республик, и создав­ший на сегодняший день «движение в защиту Ивано­ва и Гдляна», что само по себе бы смешно, когда бы за этим движением не про­сматривались очевидные мо­дели популизма: движение, несмотря на отчетливое от­сутствие позитивной про­граммы и на демократиче­ские лозунги, несомненно, деструктирующее полити­ческую ситуацию. Переска­зывать речь Николая Ива­нова – депутата Ленсовета не имеет смысла, тем паче речи не слышно за шумом; сорокатысячная митингую­щая Дворцовая площадь скандирует: «И-в-а-нов! И-в-а-н-ов!» – сквозь шум разби­рается призыв – предложе­ние Москве построить шлю­зы, дабы в Москва-реку не вошла «Аврора», но народный депутат Иванов любезно дал мне интервью, в кото­ром изложил некоторые те­зисы своего выступления:

 

– Вы обвиняете современное руководство СССР и М. С. Горбачева, если не в участии,то по крайней мере в покровительстве мафии?

 

– Не будем забывать то­го, что с 1978 года по 1984 год Горбачев был куратором сельского хозяйства от ЦК. А в Узбекистане шли огром­нейшие злоупотребления, приписки миллионных мас­штабов, о которых Горбачев просто не мог не знать, он неоднократно приезжал в Узбекистан, был знаком с ситуацией. Всем хорошо из­вестно, что определяет пас­сивность ЦК в отношении одного из самых махровых взяточников из аппарата ЦК – Смирнова. Известно, хоть по тому одному, что уже дважды существующая при съезде народных депу­татов комиссия подтвержда­ла, что уголовное дело против Смирнова прекращено бездоказательно и подлежит возобновлению. А он продолжает себе работать пре­спокойно вторым секрета­рем компартии Молдавии. Что налицо? Преступная деятельность Смирнова из­вестна руководству. Он на свободе. Почему? Прикрыт Горбачевым. А стомиллион­ная дача М. С. Горбачева в Крыму? В разгаре перест­ройки откуда – в стране кризис – откуда средства, деньги? Гдлян предлагает привлечь Президента к от­ветственности по статье 170 УК РСФСР. Статья 170 часть 2 УК РСФСР. Мы выступаем за законность. Разбужены такие народные силы, какие уже не усыпить демагогией!

 

– Господин Иванов, «Движение в защиту Гдляна и Иванова» переросло рамки движения и уже напомина­ет партию. Каков характер и цели этой партии?

 

–Мы за законность и справедливость.

 

– Считаете ли Вы себя популистским лидером?

 

–Я народный лидер. (В другом интервью, че­рез пару дней, другой Иванов – Александр Иванов – популярнейший пародист, так сказал об этом: «Попу­лизм – это опасность, так как консолидирует сво­лочь». При этом А. Иванов, указывая на двусмысленность, так сказать, полити­ческих портретов Гдляна и Иванова, назвал их деятель­ность несомненно позитивной в их разоблачительной функции – но и беззаконной, с точки зрения средств, каки­ми велись их расследова­ния.)

 

Отвечемся от Иванова и вернемся на площадь. На пло­щади демонстриру­ет живописная группа анар­хистов: карнавально – все понарошку, один из них якобы Батька Махно, поче­му-то с баяном, один с пу­стой кобурой из-под маузе­ра, один неискусно хрома­ет, на костыле плакат «Ана­рхия – теща порядка!». Пы­таюсь поговорить с этим го­сподином и с удивлением об­наруживаю, что хромец – глухонемой... Глухонемой анархист продает мне газе­тенку под названием «Но­вый свѣтъ», издание анархи­стов Петрограда, недорогая газетенка. А вот и монархи­сты! Стоя по стойке смирно заодно выясняю, что монар­хисты (со слов их очень ак­тивного функционера лет пятнадцати, с Георгиевским бантом, заработанным им, вероятно, под Плевной) за­мечательно относится к ев­реям, в качестве доказате­льства была предъявлена... Paxель. Paxель как Рахель – волоокая, с трехцветным бантом и тоже награжден­ная каким-то Император­ским орденом. Аргумент Рахели подействовал сокрушительно, знакомимся: идиш Рахель не знает, но мате­рится вполне отчетливо. В это время на трибуне кто-то предлагает взреять вместо «кровавого плата с заметен­ным в угол слесарным и се­льскохозяйственным инструментом истинный стяг Рос­сии». Черный?! – пугаюсь я. Ингерманландский?! – впадаю я в панику... Азер­байджанский? – седею я сам у себя на глазах – нет, господа – традиционный трехцветный и Боже Царя храни!

Я интервьюирую своего старого знакомого – одно­го из самых молодых и са­мых достойных политиче­ских деятелей современной России, двадцатишестилет­него депутата Ленинградс­кого горсовета Алексея Анатольевича Ковалева.  

 

– Алеша, что Вы думае­те об опасности популизма?

 

–Эволюция Гдляна и Иванова, которые раньше не выдвигали политических лозунгов, а нынче их дви­жение приобретает характер народного – многозначите­льна. Они и их сторонники демонстративны с точки зре­ния выражения всеобщего озлобления против государственно-партийной неспра­ведливости. А популизм – это наш (то есть народного фронта Ленинграда) союз­ник, но союзник временный. На год. Потом – конфрон­тация.

 

– Что происходит в КПСС?

 

–Раскол партии неизбе­жен. Я думаю, неминуемо вы­делится социал-демократиче­ское крыло. Я знаю многих людей, которые не выходят из КПСС именно по этой при­чине. Потому что дележ иму­щества должен начаться. А ес­ли начнется дележ партийно­го имущества – нам это очень выгодно, нам – Ле­нинграду, городу. Мы смо­жем предъявить претензии на, например, Лениздат. Ра­ньше он принадлежал Петросовету, теперь почему-то обкому партии...

 

– Что Вы думаете о ба­стионах «Памяти» в Ленин­граде?

 

–Силы их невелики. Знаменательно, что наибо­льшую популярность среди них сыскали именно анти­коммунистические движе­ния. На антикоммунизме сходятся все – «Русский на­ционально-патриотический центр» наиболее из нацио­налистских движений попу­лярен именно поэтому. А вот движение «Отечество», выдвигающее лозунг российс­ких компартий, провалилось.

 

– Для многих в Израиле движения монархические, националистические типа «Памяти», неокоммунистические типа «Отечества» свально ассоциируются с то­тальным антисемитизмом...

 

–А у нас все «правые» движения – антисемитские. От КПСС до... Но задавить любые попытки межнацио­нальных вспышек мы в Ле­нинграде в состоянии.

 

– А кто будет осуществлять контроль? Милиция? А контроль над милицией?

 

–Ленсовет. Мы сейчас предотвратили инфильтра­цию реакционеров в комис­сии по законности и право­порядка в Ленсовете. Мы вывели ортодоксов из соста­ва комиссии, и сейчас в Лен­совете ее будет возглавлять человек, если не крайне ле­вых, то весьма левых взгля­дов...

 

Митинг кончается вполне в духе разгула демократиче­ских страстей. Оговоренное время митинга истекло. «Кто за то, чтобы продолжать митинг?», – восклицают на трибуне. Митинг продолжа­ется. Кто «против» и кто «воздержался», ведущий забыл спросить...

Я решил не досматривать митинга до победного кон­ца и пошел себе по перво­майскому Ленинграду, наст­роенному не по-празднично­му. А впрочем – праздник как праздник, подумал я, вспоминая свое уже отдален­ное детство, настоящую де­монстрацию, пройденную до упора, до Дворцовой площа­ди, флажок с голубком и на­дписью «Миру Мир», раскидайки на тонких резиночках, дивные анилиновых цветов веера-выворотки, которые продавали цыгане, этих цы­ган, которые, наверно, и цы­ганами-то не были, пищалки «уйди-уйди», вкус на губах синего воздушного шара, ис­сосанного, обслюнявленного и лопнувшего в конце концов. В конце демонстрации.

 

Ленинград 1 мая – Москва 5 мая

 

 


Наша страна (Тель-Авив). 1990. 1 июня.

 

 

Система Orphus