Михаил Генделев

Войдешь в зловоние Востока –
И задохнешься от восторга!

Курилен тайных дурь и чад,
Бессмыслица людского хора,
Вой одичалых арапчат
И человечий крик хамора¹.

Плетется, замшевый, замшелый,
С тупой покорностью судьбе,
И взор, больной и ошалелый,
Скользит печально по тебе.

Тут – иност ранцев толчея
У лавок древностей фальшивых,
И у помойного ручья –
Баталия котов паршивых.

До этой страшной высоты
Как доползла такая проза?
Язычники свои кресты
Несут по Виа Долороза.

Степенно шествуют попы,
Снуют проворные монашки…
Дымятся красные супы,
Кровоточат бараньи ляжки.

Туристы всяческих пород
Столпотворят язык базарный,
И кто-то в медный тазик бьет,
Как будто в колокол пожарный.

За поворотом поворот,
Уж гомон за спиной, и вот
Перед тобою – панорама:
В горячей солнечной пыли,
За светлой площадью, вдали –
Стена разрушенного Храма.

Вот ты и дома. Не спеши,
Следи, как в глубине души
Растет прорезавшийся трепет.
Польются слезы, как стихи:
Господь простил тебе грехи
И вновь тебя из праха лепит.

К стене ты приложись щекой
И слушай, как журчит покой,
К сухой душе пробив дорогу.
Ты вновь – у вечного ручья,
Ты вновь – в начале бытия,
Ты снова дома, слава Богу.

Ах, эти горы!
Лежбище женщин нагих,
Пышных матрон,
Чьи округлости к небу воздеты, –
Волны горячих грудей
И провалы прохладных пупков,
Темные впадины
Тайных пещерных влагалищ.
Страстный Владыка
Нисходит ночною порой
В чудный гарем
И ласкает прекрасных наложниц.
И по утрам золотым
Не росою блистает трава –
Это семя Господне,
Животворящее семя.
В колыбели ладоней
К престолу Отца вознесен,
Многократно умыт
Родовою тяжелою кровью,
Этот утренний город,
Бессмертный Иерусалим,
Этот вечный ребенок,
Рожденный великой любовью.