Михаил Генделев

Ольга Рычкова

МОЛЧАНИЕ ИВРИТА ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ

Михаил Генделев. Из русской поэзии: Стихотворения и поэмы: 2004-2005. — М.: Время, 2006. 128 с.

Название книги можно трактовать по-всякому. Например, что собранные в ней стихи и поэмы — часть русской поэзии. Или это ответ на вопрос «откуда?», адрес, с которого автор шлет послание читателю — как «из России, с любовью».

А если начать с послесловия критика Михаила Эдельштейна, откроется еще один (может, и не последний) смысл: «Смысловым центром предыдущей книги Михаила Генделева “Легкая музыка” было стихотворение “К арабской речи”, где отказ от речи русской (“Мне так хотелось бы уйти из нашей речи / уйти мучительно и не по-человечьи”) мотивировался непригодностью ее для сколько-нибудь действенного решения стоящих перед израильским поэтом (а Генделев неизменно определяет себя именно как израильского поэта, пишущего по-русски) задач». И сама поэзия нынче в таком состоянии, что жалеть о ней не стоит: «В новой русской поэзии / милосердье / выпало из словаря / ртутною пользуют музычкой серною / словно от люэса / вслух говоря / раз остроумьице / два остроумьице / в новой словесности / нет состраданьица».

Получается, перед нами попытка бегства «из русской поэзии». Куда? В иврит, что для израильского поэта вполне логично. Но «я в вечности и в мерзлоте обвык / колоть колодец и печень печь / как / однако / я выговорил язык / при слове родная речь / и так / царь грозный / молчит иврит». Вместо иврита «во рту дыра». И вместо сердца — дыра, пустота, бездна: «И ангел взял коготь как острие / вскочу я или умру / злой Иблис вырвал сердце мое / сердце мое сердце мое / и уголь он не вложил в дыру / мне не вложил в дыру / и / но / планетянин / сердце мое / фамильное сердце изъял мое / ещерусалимской работы литье / с трещиной по серебру».

Молчание иврита вполне объяснимо. В Израиле Генделев (р. 1950) с 1977 года. За это время выпустил книги «Въезд в Иерусалим» (1979), «Послания к лемурам» (1981), «Стихотворения Михаила Генделева» (1984), «Великое русское путешествие» (1993), «Праздник» (1993), «Избранное» (1996), «В садах Аллаха» и «Царь» (обе — 1997), «Хаг (Праздник)» (в переводе на иврит, 2000), «Неполное собрание сочинений» (2003), «Легкая музыка» (2004). Среди них одна непоэтическая — «Книга о вкусной и нездоровой пище, или Еда русских в Израиле» (2006): по определению Макаревича, «кулинарный «Декамерон». Все книги написаны на русском, их автор — не только врач Армии обороны Израиля, но и преподаватель политологии в Москве. В общем, «за манной за народной / из страны Египта (читай — из России. — «НГ») не ушел».

Тридцать лет назад, прощаясь с родным Питером (тогда Ленинградом), он «уже писал земля земля / прощай родные макароны / прощай родительский продел / прощай кондитерский отдел». Чтобы затем отправиться вперед, в прошлое: «Ура/ мы едем в Ленинград / о как мы рады как мы рады / чему ж ты рад дегенерат / да на оно тебе не надо / ад отраженье наших да / и / палиндрома домочадцы / ад наше прошлое куда / не докричать не застучаться». Раздвоенность между странами, временами, языками мучительна, но Генделев как-то обходится без трагического заламывания рук: «Весь не жалобный не русский как не лучший весь / я заживо / оцепененью подлежу / а дышу еще на всякий случай / скажет / Голос!/ жопу покажу». Даже память о друге-поэте принимает форму «куплетов и речитатива»: «Ай да не / ингерманландскую литературу / а люблю склонить мою Аглаю дуру / что айда мы купим чистого вина / да проведаем Кривулина / ну а я у бездны на краю / с краю на атасе постою».

С поэтической речью автор обращается так же вольно, то подбрасывая слова и разбивая на части, то перемешивая осколки и составляя из них новые: «Искусствовечно / Умозаключенье в чем мы / здесь / стоп кардиограмма нрзб»; «В окно / еще раз жалко что ли ктрички»; «я думал я / забыл вагонию России». Нет, ни забыть, ни убежать.